Бородинское поле
Шрифт:
что за длинным обеденным столом сидели только двое - Нина
Сергеевна и Оскар, - столовая казалась огромнейшей и
строгой.
Ужин, как всегда, состоял из овощных и молочных блюд,
фруктов и соков. Жирная пища, спиртные напитки и кофе
здесь были однажды и навсегда изгнаны, диета
выдерживалась строго и без исключения. Супруги Раймон не
были вегетарианцами. Иногда они употребляли мясную пищу и
рыбу - разумеется, не жирную и не жареную, -
меру, осмотрительно и осторожно, не перегружая свои желудки
излишней работой. "Стол долгожителей" - так назвал свое
питание Оскар, пытаясь таким образом психологически
воздействовать на своих детей и приучить их к такой же пище.
Но старания его оказались тщетными.
Как и ожидал Оскар, разговор за ужином Нина Сергеевна
начала с письма Виктора, задав мужу несколько обидный
вопрос:
– Ты прочитал письмо?
Худое лицо и темные глаза Оскара не выразили своего
отношения к такому бестактному вопросу жены. И он ответил
спокойно, разыгрывая наивность и беспечность:
– Разумеется, дорогая, - и, опустив серебряную ложку в
стакан, начал медленно помешивать простоквашу. Уголки губ
Нины Сергеевны дрогнули. Она ждала его слов, но Оскар
молчал, и ничто в нем не выдавало ни тревоги, ни даже
озабоченности за сына, а его спокойствие словно говорило:
"Письмо как письмо - ничего в нем особенного или необычного
я не нашел".
– Что же с ним случилось? - после напряженной
выжидательной паузы осторожно, но настойчиво спросила
Нина Сергеевна, требовательно устремив взгляд на мужа.
– Повзрослел парень, думать начал. И, естественно,
возмужал.
Удивительное спокойствие и в голосе и во взгляде мужа
обезоруживало Нину Сергеевну, но она не хотела сдаваться.
Ей казалось, что это спокойствие нарочитое, только для нее.
– Я не о том, Оскар! - воскликнула она решительно и
настойчиво и строго поджала сухие губы. Взгляд выражал
недоумение и тревогу. - Ты называешь это возмужанием?
Жестокость, варварство, хладнокровное убийство - и все
потому, что "думать начал"? Эти пытки ни в чем не повинных?
– Прости, дорогая, о пытках я что-то не помню в его
письме. Разве там есть об этом?
– Генерал Абрамс присутствует на пытках, наслаждается
убийством, - продолжала Нина Сергеевна. От волнения в ее
памяти смешалось и то, что писал сын, и то, что писала газета.
Все слилось оттого, что это было единое, звенья одной цепи.
–
Вспомни, Оскар, осень сорок первого, колючую проволоку,
штурмфюрера
– Дорогая, во Вьетнаме идет война, - поспешно перебил
ее Оскар: ему не хотелось, чтоб жена продолжала аналогию -
слишком очевидна и убийственна была она и потому
неприятна, на нее нечем было возразить, не было
убедительных аргументов. - На войне убивают, это так же
естественно, как утро после ночи.
– Но зачем? Зачем эта война? Зачем она Америке?
– Виктор тебе ответил, и в его ответе есть разумные
мысли. Потому я тебе и сказал: наш мальчик начал думать, и
меня это радует, хотя ты знаешь, что лично я за прекращение
этой войны. Но вот Виктор говорит, что мы воюем в интересах
безопасности США, иначе мы окажемся в кольце
коммунистической блокады. А он, Виктор, впрочем, как и Бен,
как и я, не хочет, чтоб у нас отняли коммунисты все, что
принадлежит нам. И вообще мы хотим, чтоб Америка была
Америкой, нашей Америкой.
Нина Сергеевна вздохнула и отвела от мужа
отчужденный взгляд.
Молчаливый вздох жены, наполненный горькой иронией,
одновременно и смущал и злил Оскара. Они хорошо понимали
друг друга без слов, были слишком чувствительны ко всякой
фальши и демагогии. Оскар умел уклоняться от неприятных
вопросов, обходить острые углы, делая неожиданно резкие
повороты в разговоре. Нина Сергеевна это отлично понимала,
но, не желая идти на обострение, позволяла мужу производить
словесные маневры. И Оскар решил "сманеврировать" и на
этот раз.
– Разве интервью с Уэлтнером, опубликованное в нашей
газете, не достаточное свидетельство моего отношения к
вьетнамской авантюре?
– вдруг сказал Оскар.
– Но я не могу
осуждать Виктора. Он солдат, он выполняет свой долг. На
войне убивают, там нет места сантиментам. Там чувства
грубеют, человек ожесточается, звереет. Да, да, дорогая,
именно звереет. Каждый хочет выжить. Там действует закон:
либо ты - либо тебя. Ты бы не хотела, чтобы убили Виктора?
– Я бы хотела, чтоб поскорей кончилась эта постыдная
мясорубка и чтоб наш мальчик поскорей вернулся домой
живым и невредимым.
– Но он военный. Это его профессия. Конечно, было бы
куда приятней видеть нашего Виктора в Пентагоне старшим
офицером, а еще лучше - генералом. Надеюсь, мы с тобой
доживем и до такого дня. По крайней мере, его участие в боях
во Вьетнаме достаточно прочный фундамент для блестящей