Бородинское поле
Шрифт:
крови. Что же касается Оскара Раймона, то он считал, что
дедовские гены Переса далеко не благо, а скорее наоборот:
зоологический антикоммунизм лишает генерала чувства
трезвого рассудка и реализма.
Перед ужином Оскар решил совершить привычную
прогулку верхом. Режим есть режим, и нарушать его
позволительно лишь в крайних случаях. Он распорядился
оседлать лошадь.
И пока нерасторопный Томас возился с лошадью, Оскар
заглянул
автомашины: шикарный "кадиллак" и скромный "корвер".
Проходя мимо противоатомного подземелья - личное убежище
на случай ядерного нападения, сооруженное три года назад, -
подумал: "Едва ли когда-нибудь потребуется. А ведь стоило
немалых денег. Да и надежно ли оно?" Вспомнил атомное
убежище Рокфеллеров в центре Железной горы над Гудзоном.
Не позавидовал: выброшенные деньги.
Томас подал коня, и Оскар легко и привычно вскочил в
седло.Дождя не было, но над головой еще висели тяжелые
аспидно-серые тучи, они двигались медленно, едва заметно
для глаза, с запада на восток, обнажив узкую полоску
горизонта, на которую осторожно сползало неторопливое
солнце. Мокрая, прижатая к земле густо-зеленая, с ржавым
оттенком трава стыло поблескивала в предвечерних лучах
неяркого солнца. Вислоухие клены, слегка тронутые первым
багрянцем; уныло и зябко жались друг к другу, обступив
шеренгами усыпанную гравием и хорошо утрамбованную
аллею, по которой картинно-манежным галопом гарцевал
вороной, стосковавшийся по разминке конь. Иногда Оскар
задевал картузом обвислые от дождя кленовые ветки, и тогда
и всадника и лошадь обдавал холодный неприятный душ.
Нина Сергеевна наблюдала за мужем с балкона своего
будуара. Думала: "А все же он молодец. Неподдающийся.
Время его не берет. Следит за собой - это хорошо. Как это
сказано у Кришнамурты: о своем физическом теле ты должен
заботиться, обращаться с ним хорошо. Ты не должен его
переутомлять, ты должен питать его чистой пищей. Оскар
строго блюдет это, как заповедь. Режим и диета. Но чем он
сегодня так расстроен? Определенно случилось что-то
неприятное. Спрашивать бесполезно. Все, что нужно и что
можно сказать, он скажет сам. А Колинза жаль - человек
честный, порядочный и смелый, мужественный человек. И
журналист талантливый. Судьба таких людей всегда была
трудной, часто трагичной. Процветают подлецы и бездари. Они
при любом режиме всегда на поверхности".
Нина Сергеевна печально вздохнула, потому что взгляд
ее упал на письмо Виктора, которое она держала в руке. В
отличие
письмо было длинным, с жуткими подробностями. По всему
чувствовалось, что писал человек либо в состоянии опьянения,
либо в состоянии какого-то душевного надлома. Письмо это
пугало. Нина Сергеевна шала, что Виктор в отличие от своего
отца хотя и не трезвенник, но далеко и не алкоголик. Она
больше всего опасалась наркотиков: слышала, что наркомания
среди американских военнослужащих во Вьетнаме принимает
катастрофические размеры. "Не дай бог, и Виктор", - в тревоге
подумала она и, удалившись в комнату, стала перечитывать
письмо.
3
"Наша эскадрилья по-прежнему базируется на окраине
города П. В последнее время нам чертовски не везет: какой-то
рок висит над нами. На прошлой неделе мы" потеряли
командира эскадрильи капитана Сиделя. Их самолет был сбит
ракетой вьетконговцев над переправой, которую мы бомбим
уже второй месяц, а она, словно заколдованный дьявол, по-
прежнему действует. Второй самолет мы потеряли на ней.
Хоринг и Сидель не успели катапультироваться - их самолет в
воздухе разнесен в щепки вместе с экипажем. Храбрые были
парни. У Джина Хоринга двое детей - славные,
очаровательные девчушки. Теперь сиротки. Для них не
осталось даже могилки отца: прах его развеян в этих
проклятых джунглях.
Это было неделю тому назад. А вчера погиб мой
штурман, мой верный друг Боб Тиг. Погиб глупо, нелепо: ему
перерезала горло вьетнамская девчонка, с которой он
встречался в доме свиданий. И самое обидное, что эта шлюха
скрылась. Подло, несправедливо, жестоко!.. Эти дикари
ненавидят нас и готовы при всяком удобном случае
перерезать горло любому американцу. Они не верят, что мы
несем им свободу, защищаем их демократию. Свобода и
демократия им совсем ни к чему, они еще не доросли до таких
категорий. Они это понимают не хуже нас и не верят глупой
болтовне. Почему мы не хотим говорить вслух правду? Я этого
не понимаю и возмущаюсь. Не вьетнамскую свободу мы
защищаем, а нашу, свою, американскую, защищаем здесь, на
вьетнамской земле. Вот и все, так и говорить надо. Наше
присутствие здесь необходимо в интересах безопасности
США, как говорил наш бригадный генерал. Коммунизм
расползается по всему миру. Только наше присутствие на всех
континентах может сдержать его распространение. Если не