Боярышня Евдокия 4
Шрифт:
Евдокия перевела взгляд на встревоженную женщину и приветливо кивнула ей. Незнакомка ответила на приветствие только после того, как князь кивком дал разрешение.
— Говори! — велел он Дуне, перекрывая выход.
Глава 25.
Евдокия сцепила руки в замок, чтобы не выдавать своё волнение. Она попала в ситуацию, в которой больше полагалась на чувства, чем понимала умом, но поделиться своими ощущениями она не могла, тем
— Присядем, княже.
Теперь три пары глаз выжидающе уставились на князя. По лицу Юрия Васильевича прошлись желваки, но он всё же присел на стоящий в горнице сундук. Его примеру последовала Ульяна с дочерью, опускаясь на лавку.
Дуне же пришлось вновь искать опору подле стены, но зато её глаза оказались на уровне глаз Юрия Васильевича. Невольно она обратила внимание на его зрачок. С глазами князя все было в порядке и это означало, что стадия благодушия и вселюбия пройдена. Времени на дипломатию у Евдокии не оставалось. Князь на пороге раздражительности и необоснованной гневливости, так что ей необходимо было начать разить глаголом прямо сейчас.
— Княже, раз ты прячешь эту женщину и её дочь, то прекрасно понимаешь, что они угроза не только для тебя, но и для всех нас, — не придумав хитрого хода, Евдокия высказалась прямо и нервно обхватила горло руками, почувствовав нездоровый интерес Юрия Васильевича к своей шее. Он заметил её жест, усмехнулся, сдерживая на лице звериный оскал.
— И чем же они угрожают тебе? — спросил он — и Дуня возликовала! Князь вступил в переговоры.
— Без лишних слов княже… — подбодренная его готовностью выслушать, боярышня красиво взмахнула рукой, показывая свою решимость, — твоей дочерью обязательно воспользуются те, кто обижен на моего князя и те, кто не желает возвышения нашей земли, — она сделала шаг вперёд, оказываясь прямо перед носом Юрия Васильевича и ткнула в него ладошкой:
— Ты можешь ответить мне, что всегда так было, но… — выставленный Дунин палец взмыл вверх, — …времена маленьких княжеств остались в прошлом. Либо мы сейчас наберем силу и пойдём вперёд, — для эффекта она сжала правую руку в кулак и стукнула ею по ладошке, радуясь, что полностью завладела вниманием князя. Мелькнула даже дурацкая мысль сделать ему «саечку за испуг». — …Либо нас подомнут под себя те, кто по соседству с нами набирает силу. Как прежде,больше не будет.
Юрий Васильевич проследил взглядом за очередным взмахом руки боярышни. Была бы она в женской одежде, то все это выглядело бы эффектно, а так вызывало смех. Но смысл её речей был верен.
— Громкое заявление, — осадил он её, с удовольствием отмечая округлившийся в готовности возражать рот. — Но я понимаю, о чём ты говоришь, — признал князь. — Вот только не надо было говорить при ней, что она… — он не договорил и вновь запнулся на том, что девчонка является его дочерью.
А ведь всё просто: дочь
— Княже, я же тебе сказала, — со вздохом напомнила Дуня, — что юная особа знает, кем является… во всяком случае думает, что знает и строит планы, не так ли? — она повернулась к девчонке.
Та стояла и потрясенно слушала ее. Евдокия не знала, удивила ли княжью дщерь суть разговора или то, что князь сидит и слушает переодетую в мужское боярышню. Но та явно что-то решала в своей головушке. Евдокия требовательно повторила:
— Говори! Здесь и сейчас скажи отцу всё, что наболело!
Девчонка сжала кулаки, посмотрела на князя и выпалила:
— Да! — с вызовом воскликнула она. — Я знаю, что я твоя дочь и достойна лучшего! — её взгляд горел обидой, надеждой, злостью. — Почему ты не признаешь меня?
Евдокия с интересом посмотрела на шокированного князя. Похоже, он даже не подозревал, что однажды услышит нечто подобное.
— У тебя же нет других детей! — наседала на него девчонка, пользуясь тем, что никто не останавливает её. — Если бы были, то я никогда не попросилась бы к тебе, но ведь их нет! — задыхаясь от обиды, сердито выкрикивала она.
— Александра, не смей! — протягивая руки, взмолилась пунцовая мать вместо того, чтобы дать образумливающий подзатыльник дочери.
Дуня поморщилась, представляя, как её выпороли бы дома за высказанные в таком тоне обвинения, а отец Варфоломей добавил бы нравоучений на неделю.
— Александра? — умалчивая о своих мыслях по воспитанию, переспросила Дуня, укоризненно посмотрев на князя.
Он,как никто, должен знать, что это княжеское имя. Не все бояре осмеливаются называть так своих сыновей. Но увидев, как потемнело лицо князя, заострились скулы, а рука поднялась, чтобы дать оплеуху девчонке, Евдокия обратилась к ней:
— Александра, князь подарил тебе самое ценное, что есть в нашей жизни — саму жизнь и свободу.
Юрий Васильевич хлопнул рукой по колену и впился взглядом в дочь.
— А нужна ли мне такая жизнь? — вскинулась девчонка, выдавая, что уже не раз думала об этом.
Дуня даже сказала бы, что она отравлена этими мыслями и первый-встречный-поперечный легко поймает её на этом, чтобы использовать в своих целях.
— Тебя бьют? — перейдя на ласковый тон, спросила Евдокия. — Заставляют с утра до вечера сидеть и работать? Вынуждают общаться с неприятными людьми?
Девчонка вяло мотала головой, отрицая все перечисленное.
— Тебе уже сказали, кто твой жених?
Мать Александры тискала в руках края плата, сдерживая себя от попыток погладить дочь по голове или прижать к себе, как будто её тут пытают. Князь подался вперёд, услышав последний вопрос. А та ответила резко, да ещё умудряясь сверкать глазами:
— Ещё чего!
— Так чем ты недовольна, Александра? — все так же мягко продолжала спрашивать Дуня. — Живешь, как говорят в народе, как королевна… — боярышня не договорила из-за выкрика девчонки:
— А могла бы жить как княжна! Настоящая княжна!