Боярышня Евдокия 4
Шрифт:
— Давай падать, — предложила Дуня. — Я больше не могу.
— Погоди, боярышня, кажется, у меня получается.
Евдокия почувствовала, что лодка начала выполнять что-то вроде фигурного скольжения. Чуть-чуть вправо, плавно влево, потом вписались в поворот и покатились боком, выбивая фонтаном легкий снежок и парус завалился.
— Уф, жива… — простонала накрытая парусом Дуня. — Гриш, ты живой?
— Не-а, кажется, я умер и заново родился. Евдокия Вячеславна, это же невероятно! Такая скорость… мой дух окрылен... Я хочу ещё…
—
— Что за идиоты несутся по бездорожью? — буркнула она и чертыхнулась, поняв, что все-таки она крепко приложилась головой. Намотанная на затылке коса смягчила удар, но что-то там встряхнуло.
— Боярышня-я-я-я! — завопил дедов холоп и Дуня замахала руками, показывая, что жива-здорова… относительно… и требуя, чтобы конные и сани остановились, пока не случилось беды.
— Я здесь, Пахомушка! — забубнила она себе под нос. — Спасайте меня! — понимая, что её никто не слышит, Дуня захромала навстречу, брюзгливо повелев Гришке: — Вставай, а то простынешь.
— Евдокия Вячеславна, как же так, — ворчал Пахом, сбежавший с берега на лёд и отряхивавший её от снега. Когда, ломая ивовый кустарник санями, подъехал дед, то она стояла очищенная и заглядывала ему в глаза.
— Накаталась? — грозно вопросил он, пряча трясущиеся руки.
— Ты был прав, деда, это ужас, — со слезами на глазах, призналась она. — Я себе язык до крови прикусила и в голове всё встряхнулось… Пусть другие катаются, а мне саночек с горками достаточно. Видно, старею я, и не по мне такие развлечения.
— У-у-у, дурная твоя головушка, — просипел Еремей, обнимая её, а потом пообещал, что когда-нибудь собственными руками придушит или спустит в прорубь за такие выкрутасы, но сейчас пожалеет.
— Деда, а кто это там скачет? Дорога вроде в стороне… Ты кого-то с собой позвал?
— Никого я не звал… Рванул за тобой, не помня себя…
— Боярин, вроде князь Юрий это, — подсказал один из его холопов.
— Князь? — удивилась Дуня. — И куда это он без сопровождения? Ай-яй-яй. Непорядок, надо исправить это. Деда?
Глава 24.
— Кхм, кхм, кхм… мда-мня… — Еремей Профыч покашлял и почмокал губами.
— Деда, ускачет же! — теребя его за рукав и подталкивая к саням, начала ныть Евдокия. Её роста уже не хватало, чтобы следить за удаляющимся всадником. — Уйдёт же! — азартно воскликнула она — и получила в лоб. Не больно, но обидно.
— Думай, чего сказываешь! Князь тебе не добыча. Коли заметит нас, то на ленточки порежет.
— Деда, нельзя упускать
— Без тебя знаю, — рявкнул он, — но надо осторожно, — наставительно подняв палец вверх, добавил Еремей. — Князь-то наверняка нас тут приметил, и если мы за ним сразу поскачем, то…
— Да, да деда, преклоняюсь перед твоей мудростью, но нам ещё сани из кустарника вытаскивать. Ты их в самую гущу загнал, как ещё глаза никому не выколол ветками.
Боярин мотнул подбородком в сторону саней, и боевые холопы начали их выталкивать на свободное место, а один из них поскакал искать тропу, по которой уехал князь. Снежный наст был крепким и можно было бы ехать без дороги, как недавно проделал Еремей ; но ближе к лесу всё могло измениться, и тогда уже ни о какой слежке речи не пойдёт.
— Ладью бросишь? — коротко спросил Еремей.
— А? Лодку-то? Будь она сто раз неладна! — в сердцах воскликнула Дуня.
— Гришка твой вцепился в неё, как в бабу, — съехидничал дед.
— Вот ему и отдам… пусть возится с ней, балует, гулять выводить, — весело отозвалась внучка и, подзывая одного из своих воёв, передала:
— Я с дедом поеду, а вы с Григорием ладейку в город верните, да мастеру закажите ещё один парус прикрепить. У брата спросите мои рисунки, там всё понятно показано, как мне думается должно быть.
— А ткань?
— У Даринки возьмете, я ей об этом говорила. Ах да, держи полтинник мастеру за работу!
— Чего это ему платить? Пусть спасибо скажет, что благодаря нашему заказу к нему князь пришёл и такие же ладейки заказал.
— Жадность ещё никого не красила, — нравоучительно произнесла Евдокия, косясь на слаженную работу дедовых воёв, — ты лучше подумай о том, что нам ещё не раз придется обратиться за помощью, а мы здесь чужие.
— Дуняша, садись в сани! — крикнул Еремей.
Она встрепенулась и чуть ли не прыжками понеслась к деду, слыша вдогонку Гришкины вопли, что его забыли. Ей стало смешно и,не оглядываясь, она помахала ему рукой.
Дедовы холопы окружили сани, улюлюкая рванувшемуся к ним Гришке, не ставшему слушать своего подопечного. Дуня сжалилась, извернулась и крикнула:
— На тебе ладья! Я с дедом остаюсь!
— Сядь, а то свалишься, — одёрнул её Еремей. — И где только такую срамную одёжу взяла?
— Мне мама сшила.
— Это был пустой вопрос и ответа не требовал.
— А-а, — понимающе протянула Дуня, обхватывая дедово плечо обеими руками и прижимаясь к нему.
— Вроде в сторону Борисоглебского монастыря едем, — неуверенно произнес он.
— Но почему князь окольным путем поехал туда и один? — тут же задала она вопрос, боясь, что дед решит прекратить слежку.
Еремей промолчал, а вскоре Пахом поравнялся с санями и сообщил, что князь миновал монастырь без остановки и направился в сторону Костино.
— Я не знаю, где это, — с сожалением заметила Дуня.