Божественное пламя

Рено Мэри

На межплеменные раздоры смотрели сквозь пальцы, пока их размах не становился угрожающим, они казались вечными. Чтобы искоренить междоусобицу, потребовалось бы постоянное присутствие в стране целой армии, при условии, что сами солдаты не окажутся втянутыми в сплетение племенных интриг и интересов. Дядю Гира убили, жену изнасиловали и оставили умирать; если бы Гиру отказали в отпуске, он ушел бы как дезертир. Подобные вещи происходили едва ли не каждый месяц.

Уже второй день Гир был в пути. Он состоял в легко вооруженной коннице и имел собственную лошадь, низкорослую, безобразную, но выносливую — очень

похожую на своего хозяина, приземистого темного человека с перебитым, слегка свернутым набок носом и короткой жесткой бородой. Затянутый в кожу и до зубов вооруженный, в эту поездку домой он снарядился, как в военный поход.

Гир берег свою неподкованную лошадку и старался ехать по траве. Около полудня он пересекал холмистую вересковую пустошь между двумя горными хребтами. Под мягким бризом раскачивались березы и лиственницы, росшие на откосах. Был конец лета, но здесь, в горах, воздух оставался прохладным и свежим. Гир, который сам не стремился на берега Ахерона, но все же предпочитал смерть той позорной жизни, что ожидала бы его, не сумей он отомстить за родичей, внимательно рассматривал мир, который, возможно, ему скоро суждено было покинуть.

Впереди тем временем показался дубовый лесок. В его умиротворяющей благодатной тени между камней и черной палой листвой журчал ручей. Гир напоил и стреножил лошадь, наполнил бронзовую чашу, висевшую у него на поясе. Сладость горной воды показалась его пересохшей гортани сродни небесной. Достав из чересседельной сумки козий сыр и черный хлеб, он уселся на камне перекусить.

На тропе у него за спиной послышался глухой стук копыт. Какой-то чужак неторопливо ехал через лес. Гир неуловимым быстрым движением схватился за дротики.

— Гир, привет тебе.

До последней минуты воин не верил своим глазам. Они были в добрых пятидесяти милях от Пеллы.

— Александр!

Кусок хлеба застрял у него в горле, и он едва не подавился, пытаясь его проглотить, пока мальчик спешивался и подводил лошадь к ручью.

— Как ты здесь оказался? С тобой никого нет?

— Теперь есть ты. — Мальчик церемонно обратился к духу ручья, напоил лошадь — не дав, однако, ей пить слишком много — и отвел ее к молодой дубовой поросли. — Мы можем поесть вместе. — Он достал свои припасы и подсел к Гиру.

Александр был вооружен как взрослый, длинным охотничьим ножом. Его перепачканная одежда была в беспорядке, во всклокоченных волосах торчали сосновые иголки. Он, очевидно, спал в лесу. К седлу его лошади, помимо прочих вещей, были приторочены два дротика и лук.

— Вот, возьми яблоко. Я так и рассчитывал, что догоню тебя к обеду.

Ошарашенный Гир подчинился. Мальчик напился из пригоршни и плеснул воды в лицо. Поглощенный своими тревогами, заслонившими для него весь мир, горец ничего не слышал о недавнем ужине царя Филиппа. Мысль о внезапной обузе ужаснула его. За то время, пока он отвезет мальчика в Пеллу и пустится в обратный путь, дома может произойти все, что угодно.

— Как ты забрался один так далеко? Ты потерялся? Где ты охотился?

— Я охочусь за тем же, что и ты, — ответил Александр, вгрызаясь в яблоко. — Вот почему я еду с тобой.

— Но… но… что за мысль… Ты не знаешь, что я собираюсь делать.

— Конечно, знаю. Это знают все в твоем отряде. Мне нужна война, и твоя война отлично подходит.

Пришло время добыть пояс для меча. Я поеду с тобой, чтобы убить своего человека.

Гир прирос к месту. Значит, все это время мальчик крался за ним, благоразумно держась в отдалении. Он тщательно снарядился, продумав все детали. Его лицо изменилось: щеки впали, острее обозначились скулы, глаза смотрели тверже из-под густых бровей, прямой нос с высокой переносицей выдавался еще сильнее. Лоб пересекла неведомо откуда взявшаяся морщина — это лицо вообще едва ли можно было назвать лицом ребенка. Тем не менее ему было всего двенадцать лет, и Гиру пришлось бы держать за него ответ перед Филиппом.

— Так нельзя, — сказал он с отчаянием. — Так нельзя поступать. Ты сам знаешь, что так нельзя. Я нужен сейчас дома, тебе это известно. А теперь мне придется бросить родичей в беде, чтобы отвезти тебя назад.

— Ты не можешь этого сделать, мы ели вместе, мы связаны. — Он говорил укоризненно, но не был встревожен. — Грешно предавать друга.

— Тебе следовало все рассказать мне сразу. Я ничего не могу поделать сейчас. Ты должен вернуться домой, и ты вернешься. Ты уже не ребенок. Если с тобой что-нибудь случится, царь прикажет меня распять.

Мальчик неторопливо встал и побрел к своей лошади. Гир приподнялся и, увидев, что Александр не торопится снимать с нее путы, сел снова.

— Он не убьет тебя, если я вернусь. Если я погибну, у тебя будет целая вечность, чтобы скрыться. Я думаю, он не убьет тебя в любом случае. Лучше подумай обо мне. Если ты посмеешь отправить меня домой прежде, чем я того захочу, или повернешь назад сам — тебя убью я. И в этом можешь не сомневаться.

Он повернулся с поднятой рукой. Гир уставился на нацеленный в него дротик. Поверхность узкого листообразного лезвия отсвечивала голубым, остро заточенный конец был похож на иглу.

— Спокойно, Гир. Стой как стоишь, не двигайся. Я бросаю быстро, ты это знаешь, это знают все. Ты будешь мертв прежде, чем успеешь крикнуть. Я не хочу начинать с тебя, этого недостаточно. Я должен убить в сражении. Но ты станешь моим первым, если попытаешься меня остановить.

Гир посмотрел ему в глаза. Такие глаза он видел в бою, в прорезях шлема.

— Ну, ну, — беспомощно повторил он. — Ты, верно, шутишь.

— Никто даже не узнает, что это сделал я. Я брошу твое тело в зарослях, на добычу волкам и коршунам. Ты не дождешься погребения, никто не произнесет над тобой слова обрядов. Твоя душа будет скитаться неосвобожденной. — Его речь стала размеренной. — И тени мертвых никогда не позволят ей пересечь Реку и присоединиться к ним. Навечно будешь ты осужден не знать покоя перед воротами печального царства Аида. Нет, не шевелись.

Гир сидел неподвижно, теперь у него появилось время подумать. Хотя ему не было известно о случившемся на ужине, он знал и о новой женитьбе царя и обо всех предыдущих. От одной из этих женщин уже родился мальчик. Люди говорили, что сперва он был вполне нормальным, но потом превратился в идиота — без сомнения, отравленный царицей. Возможно, она просто подкупила няньку, чтобы та капнула ядом ему на голову. Возможно, все произошло само собой. Но когда-нибудь родятся и другие. Если юный Александр хочет убить своего человека еще до того, как возмужал, легко понять, зачем ему это.