Брак с летальным исходом
Шрифт:
Я, словно бы ненароком, выглянула во двор и встретилась взглядом с незнакомкой, стоявшей у лакированного бока экипажа лорда Кастанелло.
*
«Дра-го-цен-ная Фаринта…»
По всему выходило, что Лоисса не только передавала письма, но и из любопытства заглядывала внутрь. У меня не было причин сомневаться в словах Мелии, что только лорд Кастанелло и дворецкий — а также, вероятно, экономка и водитель лорда — были в достаточной мере грамотны, чтобы писать, но уловить суть текста сумела бы и кухарка. Возможно, девушка тайно симпатизировала мне и не имела ничего против моих предполагаемых
Неясным оставалось лишь то, откуда она получила эти таинственные послания. И почему столь охотно согласилась молчать? Ответ напрашивался сам собой: кухарка доверяла тому, кто попросил ее об услуге.
Отчего-то на ум сразу пришел молодой извозчик. Или один из братьев Лене — поговаривали, они время от времени ездили в Аллегранцу за материалами. Или сам лорд, возжелавший из внезапной прихоти поиграть с нежеланной супругой. Не стоило этого забывать. Любой из них мог бы купить запрещенное зелье, если, конечно, знал нужных людей.
Мелькнула пугающая мысль — вдруг несостоявшийся убийца решит, что Лоисса успела мне что-то рассказать? Вдруг подумает, что одурманенная жертва, чудом избежавшая смертельной дозы успокоительного, оказалась не столь забывчивой, как ему бы хотелось? Не навлекло ли мое внимание беду на несчастную обманутую девушку?
И что вообще означали ее слова о загубленной жизни?
Лоисса так и не вышла из комнаты. Обед готовила Мелия, она же и принесла его мне. Привычно поставила поднос на столик и отрывисто сообщила, что дочь не открыла ей дверь, сколько бы она ни стучала и не увещевала впустить её. Я чувствовала неподдельное волнение горничной.
— Она там, кажется, плачет весь день, — голос Мелии сорвался. — Что они сделали с ней? Бедная моя девочка.
— Я могу приготовить успокоительную настойку, — предложила я. Лицо горничной озарила улыбка.
— О, миледи, будьте добры! — воскликнула она. — А то у меня аж сердце разрывается.
Я пообещала, что спущусь вниз, как только закончу с обедом. Служанка поспешила вернуться к своим делам. Я окликнула её у самой двери.
— Мелия.
— Да, миледи.
— Вам ведь было известно о письмах, верно? Горничная не ответила, но я увидела, как она вздрогнула.
— Не отпирайтесь, я знаю, что это так.
— Вы не подумайте, я вас не осуждаю, и Лоисса тоже, — сбивчиво затараторила Мелия. — Все в доме знают, что между вами и милордом нет ничего — ни любви, ни нежности. Он вас с костра снял, да и женился в один день, вот и все. Чего удивительного, что в городе у вас своя жизнь имелась до этого. Неприятно, конечно, да и лорду нашему, вроде как, обида, но вы вдова, а ко вдовам иные мерки…
Я оборвала поток её слов.
— Кто вам сказал, что письма писал мой любовник?
— Лоисса и сказала, — простодушно ответила Мелия.
— А кто сообщил ей об этом? Кто привозил письма в поместье? Мелия замялась.
— Я… Я не знаю, миледи. Она никогда не говорила.
— Вы уверены? — переспросила я. — Мне очень нужно это знать.
— Я правда не знаю, — сказала горничная с неподдельным сожалением в голосе.
безопасности.
*
Обедать я не стала — кусок не лез в горло, да и по части готовки Мелия была куда менее искусна и разнообразна, чем Лоисса. Тарелка с рыбой, посыпанной циндрийскими специями, так и стояла почти нетронутой. Никакой реакции на яды не было, и это меня хоть немного, но радовало. Не хотелось считать, что горничная просто умело играла на моих страхах и расположении к Лоиссе. Ее чувства казались настоящими.
Мелия хозяйничала у плитки, грея чайник. Увидев меня, она чуть улыбнулась и кивком указала на разложенные пучки трав для настойки. Горничная и сама могла сделать смесь и заварить ее, но мы обе понимали, что Лоиссе сейчас нужно что-то посильнее обычного чая.
Я слышала сдавленные всхлипы и стоны, доносившиеся из-за запертой двери. Без особой надежды постучала, предложив свою помощь и пообещав не задавать никаких вопросов, но девушка не ответила.
Мы работали в молчании. Мелия отбивала мясо, я колдовала над чайником. В узкое окошко забарабанили первые тяжелые капли: занимался дождь, столь нетипичный для поздней зимы, и низкие тяжелые облака предвещали затяжную бурю. На душе, под стать погоде, было неспокойно, и от тревожных мыслей сердце то и дело заходилось в прерывистой скачке. Сжав зубы и прикрыв глаза, я считала мерные удары молотка в руках горничной — раз, два, три. Нельзя давать слабину. Не сейчас.
Я почувствовала покалывание в пальцах: настойка была готова. Отставила в сторону чайник, давая зелью остыть. Мелия кивнула в сторону свежего хлеба и еще целой головки сыра, лежавших на столе, но я только покачала головой.
Порыв студеного ветра ворвался на кухню, взметнув наши юбки. Хлопнула дверь.
— Миледи? — в дверном проеме показался дворецкий, промокший до нитки, и удивленно застыл, увидев меня и Мелию, работавших бок о бок. — Насколько мне известно, лорд Кастанелло…
— Миледи здесь по моей просьбе, — отрезала горничная. — Сам слышал, Берто, что с Лоиссой беда. А миледи зельевар.
— Как бы чего дурного из этого не вышло, — господин Сфорци выразительно покосился на меня, и я продемонстрировала ему пустые ладони в перчатках.
— А что может случиться, Берто? — обманчиво ласково протянула Мелия. — Боишься, отравится кто?
— А что если и так? — в тон ей ответил дворецкий. — И такое бывает.
Я напряглась? Неужели ему известно что-то об отравлениях? Но дворецкий, смерив взглядом горничную, отступил, не став развивать тему.
— Поступай, как знаешь, — только и сказал он. — Если девочке станет лучше, я буду только рад. И еще: буря усиливается, дорогу скоро окончательно размоет, а под вечер наверняка и ледяной коркой покроет, так что не думаю, что Руджеро рискнет добираться до поместья. Вряд ли нам стоит ждать милорда к ужину.