Брак с правом на счастье
Шрифт:
Я неопределенно мотнула головой.
– Оставайтесь здесь.
– А вы? – вырвался у меня невольный вопроc.
Лорд усмехнулся.
– Время позднее, и мы оба устали. Не вижу смысла тратить силы впустую. Оставайтесь, Фаринта, – повторил он, - в моей постели достаточно места для нас обоих.
Признаться, я опешила. Щеки в одно мгновение вспыхнули. После всех совершенно непристойных мыслей, будораживших мой разум, вдруг услышать такое…
По-своему поняв мое замешательство, лорд Кастанелло тут же добавил.
– Уверяю вас, миледи, я не имею ни малейшего желания пользоваться нашим стесненным положением. Ваша
Мне оставалось только растерянно кивнуть.
Совершенно не стесняясь моего присутствия, Майло потянулся к пуговицам пиджака. Я поспешно скрылась за дверью ваннoй комнаты – раздеваться рядом с супругом, спать в одной кровати, и…
Не признать правоту Майло насчет уборки во второй спальне было невозможно. Но, eсли честно… я хотела остаться. С ним. И пусть от одной мысли об этом у меня трусливо подкашивались колени, а сердце, так и не успокоившееся после недавних слов Майло, начинало стучать гулко и быстро.
«лупо, – в который раз повторила я себе, очень медленно, пуговичка за пуговичкой, расстегивая платье в нелепой попытке отсрочить момент, когда придется выйти в спальню и предстать перед лордом Кастанелло в одной полупрозрачной нижней сорочке… почти что обнаженной.
– Как же все это глупо! Четырежды вдова, а робею точно невинная пятнадцатилетняя девица».
Мне казалось, раньше все было иначе. Наверное, не имело смысла вспоминать господина Ридберга, брак с которым был не более чем ширмой для чопорного общества, не готового принять специфичные пристрастия скучающего богача, и почтенного господина Веритаса, начисто вытертого из моей памяти. И с лордом Эдвином Осси смерть разлучила нас прежде, чем настало время брачной ночи… Но с господином Честером… с Лайнусом… я никогда не испытывала подобного волнения. Не былo этого душевного смятения, тревожной недосказанности, мучительной неловкости, страха неразделенных чувств… С Лайнусом было… просто.
Я прекрасно помнила, что он покорил мое сердце в самый первый момент, когда уверенно выдернул меня из-под колес проезжавшей кареты и протянул руку, помогая подняться. Час спустя мы пили горячее вино в ресторанчике у старой крепостной стены и болтали друг с другом так запросто, словно были тысячу лет знакомы. Лайнус не выпускал моей руки из своих ладоней до самого позднего вечера, с сожалением простившись лишь у дверей гостиницы. А через две недели мы обменялись брачными браслетами в городской ратуше.
И с Эдвином… Нас свела мигрень леди Олейнии, пославшей сына в аптеку за знаменитыми зельями господина Кауфмана. Кажется, он оставил у прилавка свою трость, и я, сжимая в руках забытую вещь, поспешно выбежала вслед за незадачливым покупателем. Он наклонился ко мне, чтобы забрать трость, наши пальцы соприкоснулись, наши взгляды встретились. И что-то шевельнулось в душе, наполняя сердце сладким трепетом. Но сейчас…
Сейчас, как бы я ни старалась, я не могла вспомнить тех прежних чувств. От них не осталось ни следа – даже блеклой тени воспоминаний. Я легко могла воскресить в памяти множество моментов, плохих и хороших, связанных с прежними мужьями, но сердце упрямо молчало, как будтo речь шла о совершенно чужих людях. Чужих…
Я устало прикрыла глаза. От пламени свечи, стoявшей на туалетном столике, под веками заплясали алые пятна, напоминая о человеке с красным перстнем и разрушительном воздействии ментальной магии. Я не могла отделаться
Но Майло… О, ничего между нами не было просто. Недоверие, подозрения, страх, омрачавший наши первые недели вместе – это ничуть не было похоже на навязанные чувства, вспыхнувшие по указке менталиста. Все, что я испытывала к нему – противоречивое, сложное, замешанное на смеси страха и хрупкой надежды – было так непохоже на те прошлые, легкие и понятные отношения с… другими. И…
Неужели я, далеко уже не юная девица, четырежды вдова, пережившая в жизни не одну потерю, вдруг оказалась на пороге чего-то совершенно для меня нового, но совершенно… настoящего? Может, это чувство, робкое и тревожное, и называют первой любовью? Может, именно поэтому щемящая радость рождалась в груди от одной мысли о супруге, о его взгляде, жаре сильных ладоней…
Сделав несколько глубоких вдохов и плеснув на лицо холодной воды, чтобы успокоиться, я решительно шагнула в комнату.
Лорд Кастанелло спал.
Наверное, он уснул, едва его голова коснулась подушки. Моего появления он не услышал, но я все равно как можно аккуратнее прикрыла дверь ванной, на цыпочках проскользнула к кровати и торопливо юркнула под пуховое одеяло. И застыла, боясь ненароком потревожить усталого супруга.
Горестные морщинки на лице Майло разгладились, и лицо его выглядело умиротворенным, спокойным. Кровать действительно оказалась столь огромной, что я почти не ощущала присутствия супруга, но вместе с тем он был так близко, что в тишине комнаты можно было различить его мерное дыхание. Я смотрела на него, чувствуя в душе неизъяснимое тепло, и сама не заметила, как провалилась в крепкий глубокий сон.
Скрученная простыня с глухим всплеском погрузилась в стылую воду. Стиснув зубы, я крепко вцепилась в мокрую ткань и заработала руками – вверх и вниз по жестким ребрам стиральной доски. Тяжелая работа позволяла забыть и о холоде, и о едком щелоке, острыми иголочками впивавшемся в покрасневшую кожу, и о ноющих мышцах, нещадно болевших после каждой большой стирки. Вверх, вниз…
Выполoскав простыню, я бросила ее в корзину с чистым бельем и смахнула со лба спутанные и мокрые от пота медные пряди, радуясь нескольким мгновениям передышки. Рядом со мной вдоль низкой пристани склонилось над водой ещё полтора десятка разновозрастных девочек. Тихие, неразговорчивые, мы сосредоточенно обсыпали грязные покрывала и простыни щелоком – самым дешевым, немагическим – и без устали терли белье о грубо сколоченные стиральные доски. Вверх, вниз…
Девочки Ллойд. Бесприютные сиротки, милостью щедрых благодетелей получившие кров и возможность вести честную жизнь. Спасенные с улиц, вытащенные из нищеты и прозябания, мы должны были быть вечно благодарны за все, что сделали для нас почтенные лорд и леди опекуны.
Как будто можно быть благодарным за тесную, продуваемую всеми ветрами спальню, где ютились почти сорок девочек, за работу с раннего утра до самой поздней ночи и скудную похлебку два раза в день с кусочками мяса по праздникам…