Браслет из города ацтеков
Шрифт:
Он ушел. Беззвучно, как и появился. Анна сразу не поверила в такую удачу, она сидела и слушала, ловила признаки чужого присутствия, но не могла поймать. И все-таки убедив себя, что обманула хищника, Анна достала телефон. Он был скользким от пота, а пальцы плохо слушались. Но Переславина получилось набрать сразу.
– Эдгар? Эдгар, это я… – Анна говорила шепотом, потому что хищник мог оказаться неподалеку.
– Ты где? Я к тебе приехал. Тебя нет.
– В… в гробу.
Сказала и подумала,
– Я в «Хароне». Поехала. На работу. А тут он.
Почему, когда нужно сказать быстро и много, все мысли путаются? Анна облизала губы и торопливо заговорила:
– Я цветы пересаживала. Орхидеи. Спустилась за субстратом, а там музыка играет, в комнате, которая открыта. И Адам с ним разговаривает, с тем человеком, который убил… Я хотела уйти, а ты позвонил. Я убежала. Он пошел за мной. Но я спряталась. Я хорошо спряталась.
По щекам текли слезы, и щеки от этого немели.
– Сиди. Скоро буду.
Эдгар отключился, но Анна не стала убирать телефон и выбираться из укрытия. Она сидела, прижав трубку к груди, и плакала. Орхидеи печально качали круглыми лицами.
Девушка оказалась тяжелой и длинной, Ягуар перекинул ее через плечо и понес, придерживая за ноги. Он надеялся, что повреждения, им причиненные, не слишком сильны. Во всяком случае, сердце билось, и дышать она дышала.
Жить будет.
А он – нет.
Хорошо, если снайпер будет метким и положит с первой пули.
– Дарья? – жрец по имени Адам вскочил бы, но наручники остановили. – Ты ведь не стал убивать ее?
– Нет, – Ягуар не собирался врать этому человеку. – Она останется жить. Но так – безопасней.
Он уложил девушку на пол, поставил рядом сумочку и сказал:
– Однако нам с тобой надо поспешить. Скоро здесь появятся люди.
Ягуар снял наручники и, указав на дверь, велел:
– Иди на крышу.
– Ближе к солнцу?
Да. Эта кровь прольется во имя его. Она напоит рассвет и прогонит сумрак. Люди выйдут из темноты. Егор выйдет из темноты. Он откроет глаза и вновь увидит мир.
За это стоит умереть.
И за это стоит убить.
К счастью, Адам больше не задавал вопросов. Он шел и не оборачивался, он думал о чем-то своем, наверное, о девушке, лежавшей на полу. Или о другой девушке, которая жила только на снимках. Ягуар знал это, хотя ему не говорили. И знание убеждало в правильности выбранного пути.
Звонок раздался, когда Адам вышел на крышу. Ягуар снял трубку и услышал знакомый голос:
– Я здесь, – сказала девушка, которой не должно было быть. – Я приехала к тебе. Одна. Скажи, где ты находишься?
Она не должна была появиться. Тот, кто стоял рядом, чье присутствие ощущалось,
– Войди внутрь. Поднимайся.
Это неправильно. Пусть бы себе стояла, даже она не в состоянии изменить судьбу.
– Кто это? – спросил Адам, опираясь на парапет ладонями. Белые руки на сером граните. И такое же серое, словно само из гранита вытесанное, небо.
– Человек.
Адам расстегнул пиджак, снял и аккуратно сложил на краю. Зачем? Ах да… сумасшедший, если не боится. И Ягуар такой же.
– Женщина, к которой ты привязан? – уточнил Адам, вытаскивая запонки. Их он спрятал в нагрудный карман, наверное, ценил, если боялся потерять даже перед лицом смерти.
– Да.
– Тогда тебе не стоило приводить ее сюда. Среднестатистический человек, став свидетелем убийства, испытывает мощнейший стресс.
– Она бы все равно пришла.
Откуда такая уверенность, Ягуар и сам не знал. Он смотрел на небо, на восток, где в каменной стене уже появились первые трещины. Они расползались, заливая стену кровью, и та готова была вот-вот вспыхнуть, ярко, ослепляя.
– Мне придется связать тебе руки, – это говорил кто-то другой, ведь сам Ягуар молчал. И этот другой действовал привычно, размеренно. Он достал широкую ленту скотча, подцепил край, развернул с суховатым треском. Бережно обернул лентой запястья и обрезал лишнее.
Кто-то другой развернулся к будке с дверью и, достав пистолет, шагнул навстречу девушке.
Светлое пальто, светлые волосы и лицо бледно – не разглядеть черт.
Этот другой и не хотел глядеть. Он ударил, метя рукоятью в висок, и подхватил осевшее тело. Подняв на руки, нежно прижал и позволил Ягуару поцеловать синяк, убедиться, что пульс имеется. И только затем положил тело у самого парапета, чтобы каменные блоки защитили от случайной пули.
– Она решит, что ты ее предал, – нарушил молчание Адам.
Да. Так будет лучше. Ей еще жить, а ненависть переносится легче, чем неудачная любовь. Главное, причину подходящую дать.
Дашка потерялась. Она была где-то, и это «где-то» было серым и густым, как кисель из паутины. Дашка пыталась двигаться, но каждое движение требовало усилий совершенно нечеловеческих, и она быстро устала, легла или скорее повисла в нигде и принялась ждать.
Она точно помнила, что умерла, и теперь гадала, куда ее отправят.
Место не походило ни на рай, ни на ад.