Братик
Шрифт:
На первом привале Юрий вспомнил, о свёртке, что ему передал митрополит. Подошёл к монаху и руку протянул, дескать, давай. А тот в неё кусок хлеба, подогретого на костре, и солью посыпанного, сунул. Нет, оно конечно — это вкусно, и даже отказываться не стал Боровой, но хотел-то другое получить. Но рот уже занят был и пришлось сначала прожевать.
— Что владыко Макарий дал? Где это? — разделавшись с приличной краюхой вкусного белого хлеба, всё ещё с набитым ртом, спросил у Брата Михаила Юрий Васильевич.
Монах порылся в котомке огромной, что с собой всюду таскал, достал свёрток и протянул серый предмет, отряхнув его от крошек каких-то, князю.
Юрий отошёл, сел на воз, и попробовал его развернуть. И ничего не получилось. Ткань не только оборачивала
В результате всё-таки подарок митрополита был извлечён на свет божий. И сразу стало понятно, почему такие меры предосторожности предпринимал владыко. Это была книга, даже скорее брошюра. Тоненькая совсем, листов на пятьдесят. И бумага была паршивая серо-коричневая и печать была какая-то смазанная, и диаграммы кривоватые и тоже плохо пропечатаны. НО! Это был учебник по шахматам. И это при том, что митрополит недавно ещё совсем объявил шахматы под запретом на Руси, как азартную, «бесовскую» игру. Насколько помнил историк Боровой запрет пришёл на Русь из Византии. Наверное, книгу изъяли у кого-то из опальных бояр, возможно у того же Андрея Шуйского совсем не невинно убиенного. Тот товарищ играл, помнится, в шахматы. Или возможно у кого из монахов. В уложении Стоглавого Собора им в основном запрещалось играть в шахматы, вплоть до лишения сана на два года. Книга была издана, судя по году, стоящему на второй странице тридцать лет назад в Риме. Автором значился Педро Дамиано (порт. Pedro Damiano de Odemira). Называлась книга длинно: «Эта книга учит играть в шахматы и содержит окончания партий».
Книга была на латыни. Юрий Васильевич этот язык изучать с помощью брата Михаила начал, но похвастать великими достижениями пока не мог. В изучении языков ведь что главное — стимул. Нужно чтобы это было интересно и необходимо самому изучающему, а какой уж преподаватель попадётся вопрос второй. Так Боровой пока не осознал, что ему кровь из носа латынь нужна. Ну, может хоть теперь засучит рукава.
Разглядывая диаграммы с описанием игр и потом в конце задачи, Юрий Васильевич подумал, что ведь и он может такую книгу написать. Более того, он, если напрячься, вспомнит изучаемые в детстве в шахматной школе всякие интересные дебюты игр, которые только через четыре сотни лет состоятся. И вот если такую книгу напечатать на латыни, то в Европе она будет нарасхват.
И кстати, в этом деле есть подвижки. Пересветов показал ему письмо от своего знакомого из Кракова, который сообщал, что переговорил с несколькими книгопечатниками и один из них согласился на несколько лет приехать в Москву и основать там печатную мастерскую. Он является учеником того самого Каспера Штраубе, про которого Пересветову и Юрию Васильевичу говорил брат Михаил. И он тоже немец. Йоганн Шеффер. Обещал до зимы быть на Москве с отлитыми красивыми литерами.
— Так они на латыни?! — махнул рукой Юрий, — хотя если продавать книги в Европе, то латынь и нужна, а русские буквицы отольёт, раз литинские смог. Главное, чтобы не передумал и приехал. Уже столько планов на типографию и один лучше другого.
Событие шестьдесят пятое
А надо будет этого товарища на заметку взять. Монстр. Не хуже Бороздина умеет работать. Дворецкий углицкий и калужский князь Репнин Пётр Иванович развернулся не шутку. Из Калуги, где в принципе делать особо и нечего было, Юрий Васильевич в сопровождении младшего двоюродного братца на третий день выехав в Кондырево. Прибыли туда, а там праздник какой-то отмечают. Пир горой. Оказалось — это Репнин затребовал со всех соседних городов, что являются наследством Юрия Васильевича служилых дворян с холопами на строительство засеки. И вот люди прибыли и включились в работу.
Сначала Юрий Васильевич хотел разозлиться, мол только этих «охотников» ему тут и не хватало. Но вполне трезвый сотник Скрябин, тут же ошивающийся, сообщил, что дюже проворно стали теперь засеку строить. Пить отрок не собирался и решил инспекцию учинить. И остался увиденным доволен. Несколько сот человек валили лес, копали ров и топорами срубали лишние сучья у деревьев. Уже почти заканчивали создавать заграждение. Из двенадцати вёрст до Угры прошли восемь с половиною. Так за седмицу ещё и закончат. Тут с какой стороны не смотри, а иметь засечную черту перед его производствами лучше, чем не иметь.
В Калуге же Юрий Васильевич проверил первое в России медицинское училище. Для него на территории Кремля срубили двухэтажный дом, и занятия теперь в нём проводились. Занятия… М… Ну, полезные, наверное. Присланный митрополитом монах молодой читал взрослым мужам книжку. Выглядело это презабавно. Читал этот товарищ на греческом. Прочтёт абзац, а потом глотнёт сбитня и начинает переводить. Книга точно про медицину. Юрий Васильевич подошёл и глянул на огромнейший фолиант на пергаменте с деревянными обложками, кожей обтянутыми. Эту книгу как оружие использовать можно. Если дать ею по башке, то она внутрь живота провалится. Называлась книга: «Сборник Гиппократа» («Corpus Hippocraticum»). Сейчас она было открыта на главе «О природе костей».
Ну, а чего. Знать Гиппократа — полезно. А не знать — вредно. Уж всяко полезнее, чем не знать. Да там лишнего и вредного много, полно заблуждений. Однако, полезного тоже вагон и маленькая тележка, а заблуждения он потом объяснит. Практических занятий из-за отсутствия раненых сейчас нет, так что пусть теорию изучают. Следующим уроком у учеников было травничество. Застенчивая женщина лет сорока шептала себе под нос про какие-то травки и от чего оне помогают, и когда их нужно собирать. Если бы не монах, который сидел рядом и всё это аккуратно записывал свинцовым карандашом, то можно сказать, что и впустую всё это. Женщина явно не привыкла лекции читать и попросту опасалась этих воинов, что ей в ученики дали. Стояла зажатая вся и глаза в пол.
— Ничего, всё будет хорошо. Я записываю, потом непонятные вещи вечером переписываю, а на следующий день уже вновь мужам сим читаю и все поясняю. Много чего и у Гиппократа есть из того, что Ксения говорит, но есть и про наши травки. Хорошая травница. У нас в монастыре травник и половины того, что она говорит не знает. Хорошая травница. Наградить её надобны бы, — Брат Михаил еле успевал за братом Мефодием записывать.
— А ты всё записываешь? Потом как-то по болезням раскладываешь, сортируешь или всё подряд так и рассказываешь? — глянул в «конспект» монаха Юрий Васильевич. Конспект — это листы, сшитые ниткой. На них красивым почерком написана… галиматья. Сложно к современному письму без пробелов между словами привыкнуть. И самое интересное, что разделять слова буквицей «ер» придумали, а до более простого — разделять пробелом додуматься не могут. Ну и полно «лишних» букв с непривычным глазу написанием, глаз за них цепляется и сосредоточенность на тексте пропадает. Галиматья, одним словом.
— Пытаюсь, княже. От живота травки отдельно, от хворей от простуды, от ломоты в костях.
— Брат Михаил, — прочитав его писульку решил Юрий, ты потом возьми у брата Мефодия листы, я прочту. Мне тоже полезно знать будет.
«Ну и нужно ересь будет отсечь», — это уже про себя, — а то ведь сто процентов будет про Разрыв-траву, плакун-трава, одолень-траву и прочие цветущие папоротники.
Событие шестьдесят шестое