Бремя удачи

Демченко Оксана Б.

Но вечером сударыня Судьба решила пошутить. Мальчик увидел в кабинете «папы» образцы брони и без запинки назвал марку стали, превратив Льва Карповича в статую. Надолго. Каменный Лев выслушал все слова, не кивнул в ответ и не вздохнул даже: еще не мог. Как он пережил случайно обретенное знание о талантах Ильи, неизвестно. Люди Корша утверждали, что среди ночи Лев Карпович был замечен пьяным до изумления в «Яре», отплясывал и метко стрелял пробками от шампанского в певицу. Кричал, что у Потапыча дети – сосунки и дрянь, а его семья всяко покрепче будет.

Утром господин Соболев уже был трезв и спокоен. Он учинил Илье допрос по полной форме. Показывал разные

образцы, спрашивал, как мальчик их различает и почему столь точно указал все по поводу первого. Выяснил, что точно такой имелся у гостя северной избушки и предназначался для передачи кому-то неизвестному, вроде за огромные деньги. Были и бумаги, из них Илья и узнал правильное название марки материала и кое-какие подробности. Не все, а лишь то, что разобрал и запомнил. Бумаги он сжег, а кусок металла утопил в болоте. Потому что затеи Кощея полагал совсем плохими, и даже мама из-за них плакала, когда глядела осмысленно и была в себе, не под заклятием. По поводу незнакомых сплавов Илья высказывался осторожно. Его дар магии был невелик, однако именно в опознании материалов разворачивался во всей полноте. Легирующие компоненты мальчик определял с уникальной точностью, в том числе их долю в сплаве. Хмурясь, он осторожно рассуждал по поводу нагрева и охлаждения. Лев Карпович почти плакал, безмолвно слушая. Единственная страсть, по-настоящему переросшая в смысл жизни, – сталелитейное дело. И вот оказалось, что Илья в этом способен преуспеть, да к тому же не дал украсть образец брони и переправить невесть кому – а вдруг арьянцам? Хотя и франконцы в таком деле ничуть не лучше.

К полудню Соболев прибыл в главное здание тайной полиции. С обычным для него скандалом прорвался на прием к Коршу и потребовал наградить Илью хоть какой медалью: за сохранение тайны стали. Сиял Лев Карпович ослепительно и кричал в голос, что у него одареннейший сын! Рату так его любила, что о нем одном, законном муже, думала и вот – расстаралась, не огорчила ни в чем, от чужака-изувера, а все ж произвела достойного сына…

Оставшиеся дни недели были комедией для всей столицы. Соболев, одетый по последней моде и до тошноты вежливый, наносил визиты всем важным людям. И всюду хвастался своим Илюшенькой. Приобретение шубы Потапыча, надо полагать – тоже целиком заслуга сына и новый повод для гордости. Карл едва заметно пожал плечами, устраиваясь в роскошном автомобиле Соболева. Тот заметил и ревниво прищурился:

– Что тебе не так, ирод? Зависть разбирает? Твой-то олух меди от золота не отличит. У него специализация по иной магии. Высокой, ага. Бестолковой.

– Прямо скажу, – отозвался Карл, глядя в глаза Соболеву и не мигая даже. – Вы, Лев Карпович, пьяный флюгер, который сегодня от злости скрипит и на север кажет, то есть убить готов, а завтра разворачивается на юг – каяться. Все это лишь до послезавтра в силе, когда вам снова будет угодно кого-то гноить, стращать и убивать. Я не верю ни единому услышанному от вас слову, и я сделаю все, чтобы Илья попал в колледж и поселился в общежитии. Иначе через три дня вы его опять назовете так, как уже имели подлость назвать, я общался с Шарлем. Я не позволю вам растоптать самоуважение мальчика и его веру в хорошее.

Соболев глянул на детей: оба усердно рассматривали город за окнами. А что им остается делать, если старшие ругаются и один из них, маг, исключил возможность слышать сам спор?

– Не назову, – сник Соболев. – Дурак ты, хоть и прав в чем-то. Мне наследник нужен. Ты знаешь, сколько мое дело стоит? Основное, коренное, помимо прочей шелухи… И что, по ветру главное

пустить? Или приданым за дочкой отдать первому недоумку, какой ей глянется? Я все обдумал. Парень правильный. Если не свихнется, ему дело целиком отдам. Я, может, сам устал чудить.

– Вы искренне верите в это, – спокойно согласился Карл и уточнил с нажимом: – Сегодня.

– Ты меня не зли. Я магов терплю кое-как.

– Придется тренировать терпение. Ставлю в известность официально: ваш сын принят на первый курс, будет учиться по ускоренной программе и потому проживание при колледже является обязательным. Хотя бы в первый год. Иначе, вы правы, он просто свихнется. Вы не оставите ему выбора.

– Своего-то ты…

– Илья, Саня, – негромко сказал Карл, удалив барьер ограниченной слышимости. – Я вас обоих селю в одну комнату общежития при колледже. Завтра собираете вещи, послезавтра переезжаете. Саня, если Илья не будет успевать по предметам, отрицательные оценки будут выставляться также и тебе.

К явному недоумению Льва Карповича, подобная кара обоих мальчишек устроила полностью и даже вызвала немалую радость. Соболев нахохлился и отвернулся к окну. Он молчал, пока машина не замерла у ворот особняка Пеньковых. Дежурный маг из службы тайной полиции – обязательная и наименьшая возможная охрана первого министра – заглянул в водительское окошко.

– Принимать вас не велено, – строго укорил маг, кивнув хозяину автомобиля. – Ведь знаете же.

– Они со мной, – откликнулся Карл. – Полагаю, им будут сегодня рады… Почти.

Маг нехотя отодвинулся и шевельнул рукой, снимая преграду на въезде. Соболев хмыкнул, поправил костюм, погладил портфель и снова пришел в наилучшее настроение, предвкушая свой триумф.

Потапыч сидел все в том же кабинете, сердито перебирал бумаги. На вошедших даже не покосился.

– Карл, ты хуже бомбистов, экую дрянь в мой дом натащил, – буркнул Сам, продолжая просматривать доклад. – Он же ядовитее легендарного василиска.

– Тот окаменял взглядом, яда же не имел, – шепнул Саня, толкая локтем Илью.

– Меня проще отравить, нежели закаменить, – задумался Потапыч, откладывая бумаги и неодобрительно глядя на Соболева. – Чего приперся, язва двуногая? Хочешь желчью паркет прожечь?

– Билеты распространяю, – сладким голосом сообщил Соболев, без приглашения устраиваясь в кресле. – Театр я завел. Говорят, искусство нервы целит скорее, чем уникальная водичка таврская, которая тухлятиной воняет. Тебе, Платоша, пожизненный билетик выдам. В императорскую ложу. Чтобы ходил и глядел, как твой сынок, бестолочь, на меня вкалывает.

Соболев откинулся на спинку и приготовился наслаждаться победой. Однако Потапыч его не порадовал. Звучно хлопнул ладонью по столу и расхохотался:

– Нашелся мой Ромка, вот это новость. Карл, спасибо. А скажи-ка, неужто по осени шубы, молью съеденные, на театры обмениваются? Ох к холодам, да… Верная примета. Эдакий театр: гуляет лев в облезлой шубе с чужого плеча. А носи, Лева. Я даже, пожалуй, с тобой замирюсь. Во, держи. Час назад от Евсея привезли с нарочным, я подмахнул. Илье Львовичу наградной кортик с надписью будем торжественно дарить. Мол, папаша егойный спьяну секрет брони просрал, и управляющий у него вор, и инженер в литейном у него на три посольства отчеты пишет. Если бы не мальчишка, наша новая броня была бы во Франконии под патентом. И заводы твои отошли бы мсье де Ягеру. Сын его к нам в страну чуть не силой ломится, твердит, зазноба у него тут имеется. Имя подсказать? Хоть я пока сам в сомнения: то ли Рату, то ли дочка ее Ленка.