Бремя власти: Перекрестки истории
Шрифт:
Мережковский, явно увлеченный пленительным образом Елизаветы, так пишет о начале семейной жизни двух юных супругов: «Две фарфоровые куколки, слишком обнаженные под любопытными взорами старичков и старушек XVIII века, которые умиляются с похотливым присюсюкиванием: «C'est Psyche unie l'Amour!» Одна из тех соблазнительных картинок, которыми увешиваются шелковые стены тайных альковов» [34;642].
Красота Елизаветы привлекала к ней поклонников. Но она была скромна, нарочитое ухаживание Платона Зубова, быстро «укрощенного» Екатериной, оставило ее равнодушной так же, как и почтительная влюбленность Адама Чарторыйского.
Семейная жизнь Амура и Психеи не сложилась. В 1800 году они похоронили свою девочку, прожившую всего годик. Вот они перед нами, освещенные огнем рампы: «Александр
Императрица Елизавета Алексеевна
Юные, прекрасные. «Как брат и сестра». Знает ли Психея о зародившихся уже чувствах Александра к Марии Нарышкиной?
Сейчас, в преддверии «мартовских ид», Елизавета решительна и нетерпелива, ожидая неизбежного, по ее мнению, конца «тирана», который тем не менее к ней был весьма благосклонен (чертами лица невестка напоминала Павлу его первую жену).
Не Психея, а «Эвридика под сводами ада» – такова Елизавета в драме Мережковского. Эвридика, пытающаяся помочь своему Орфею выбраться из пропасти павловского правления. Но, как гласит поговорка, под каждой пропастью скрывается другая, еще более глубокая. И что страшнее – терпеть власть безумного тирана или всю оставшуюся жизнь нести муки раскаяния? «Надо и нельзя». Свой камешек Эвридика положила на ту чашу весов, на которой неумолимая судьба разместила «надо» в противовес «нельзя».
После того как стало известно о смерти Павла I, Елизавета была чуть ли не единственной во дворце, кто не потерял присутствия духа: «Нежная и любящая, она утешала Александра, поддерживая его мужество и самообладание, – пишет Адам Чарторыйский. [120] – Она не покидала его всю эту ночь и отлучалась только на время, чтобы успокоить вдовствующую императрицу, уговаривая ее оставаться в своих апартаментах, сдерживая ее порывы, указывая на печальные последствия, могущие произойти от излишнего неосторожного слова в такое время, когда заговорщики, опьяненные успехом, наполняли все залы и властвовали во дворце. Словом, в эту ночь, полную ужаса и тревоги, императрица Елизавета являлась умиротворительницей, примиряющей властью, авторитет которой признавался всеми, настоящим ангелом-утешителем и посредником между супругом, вдовствующей государыней и заговорщиками» [54;233].
120
Чарторыйские Адам (1770–1861) и Константин (1773–1860), сыновья князя Адама-Казимира Чарторыйского и Изабеллы фон Флеминг. Имение Чарторыйских было конфисковано после восстания Т. Костюшко, и в 1795 году оба брата прибыли в Петербург, где сблизились с великим князем Александром Павловичем. Адам был министром иностранных дел при Александре I, один из лидеров польского восстания 1831 года. Умер в изгнании в Париже. Константин был адъютантом Великого князя Константина Павловича.
Через пару дней Елизавета в письмах расскажет матери о произошедшей трагедии: «Вероятно, Россия вздохнет после четырехлетнего гнета, и, если бы император кончил жизнь естественной смертью, я, может быть, не испытывала бы того, что испытываю сейчас, ибо мысль о преступлении ужасна. Великий князь Александр, ныне государь, был совершенно подавлен смертью своего отца, то есть обстоятельствами его смерти: чувствительная душа его будет этим навсегда растерзана. Все тихо и спокойно, ежели не считать почти безумной радости, царящей в обществе, начиная от последнего мужика и кончая всем дворянством; весьма печально, что этому даже не должно удивляться. Однако не могу не признаться, что я дышу одной грудью со всей Россией» [1;104–105].
Убийство Павла – тот Рубикон, который окончательно разделит Александра и Елизавету. Возможно, Александр так и не сможет простить Елизавете, что под ее давлением поддался на уговоры и согласился на решительные действия. Может
Елизавета будет стойко переносить отчуждение супруга и его многолетний роман с Нарышкиной, оставаясь всегда и неизменно его преданным другом и сторонником.
Личная жизнь императрицы останется надолго тайной для потомков – не без помощи Николая I, приказавшего сжечь дневники Елизаветы. Но. рукописи не горят. Сохранились отрывки тайного дневника 1803 года, где в зашифрованном виде изложена история зарождения любви Елизаветы.
«До последнего моего часа я буду хранить тебя в сердце» [1;126], – обращается она к предмету своей любви, к Алексею Охотникову, обаятельному и умному кавалергарду. Императрице всего 24 года, она одинока и впервые переживает столь сильное чувство. Ее занимает любая мелочь, имеющая отношение к возлюбленному, а мимолетное свидание – уже радость! Словно девочка-подросток, заносит она в свой дневник незатейливые стихи, отвечающие ее душевному состоянию (перевод с французского):
Как нужен мне друг дорогой, Как хочу я его обожать, Свою жизнь и сердечный покой Его счастью хочу я отдать. Другом сердца меня назови, Тебя буду любить я всегда, Свою жизнь посвящу лишь любви, Не покину тебя никогда. Я хочу быть твоей навсегда [1;130].А. Я. Охотников
Охотников происходил из средней дворянской семьи, в 1801 году был зачислен в Кавалергардский полк, где стал довольно быстро продвигаться по службе. Он был хорош собой, привлекателен в общении и остроумен. Любимец женщин, он порой заставлял страдать Елизавету Алексеевну. По воспоминаниям княгини Е. А. Долгоруковой, он ухаживал некоторое время за Натальей Ивановной Загряжской (в замужестве Гончаровой), будущей тещей Александра Сергеевича
Пушкина: «В молодости своей Наталья Ивановна являлась при дворе и по красоте своей была замешана в какую-то историю: в нее влюбился некто Охотников, в которого влюблена была императрица Елизавета Алексеевна, так что тут была ревность» [1;62–68].
Судя по всему, именно Охотников и будет отцом дочери, которая родится у Елизаветы в 1806 году. Сохранились сведения, что Мария Федоровна сетовала на неверность невестки, и даже сам Александр признавал, что ребенок не от него, благодаря Бога, что родилась именно девочка, следовательно, проблема передачи престола незаконному наследнику возникнуть не может [1;116].
Счастье будет недолгим.
30 января 1807 года в возрасте 26 лет Алексей Охотников умрет от чахотки, в следующем году скончается маленькая Лизанька.
Горе матери и одиночество женщины – вот грядущая участь Психеи.
Пышность и блеск двора – все эти придворные церемонии и побрякушки – она с радостью уступит на долю Марии Федоровны. Примет лишь пятую часть положенной на ее содержание суммы, причем большую долю будет тратить не на себя, а на благотворительность, ведя уединенный образ жизни и находя утешение в религии.
Она всегда будет соблюдать все тонкости этикета, сопровождая императора Александра в его многочисленных поездках, поддерживая все его начинания. Во время войны 1812 года Елизавета Алексеевна станет подлинным ангелом-хранителем России, покровительницей всех страждущих и обделенных. Императрица будет покровительствовать «Патриотическому обществу», созданному для помощи пострадавшим от войны. Она совершенно откажется от неуместных в столь тяжелое время внешних придворных почестей и все выделяемые ей средства отдаст на пособия для раненых и пленных.