Бремя власти: Перекрестки истории
Шрифт:
Он держал в своих руках все нити и до самого последнего момента практически никого не посвящал в свои планы. Это было поведение хитрого и благоразумного человека, так как положиться ему было не на кого: «Офицеров очень легко было склонить к перемене царствования, – пишет Ланжерон, – но требовалось сделать очень щекотливый, очень затруднительный выбор из числа 300 молодых ветреников и кутил, буйных, легкомысленных и несдержанных; существовал риск, что заговор будет разглашен или, по крайней мере, заподозрен, как это и случилось в действительности, что и заставило ускорить момент катастрофы…» [54;133–134].
В драме Мережковского названы практически все известные участники событий 11 марта. Это – Платон, Николай и Валериан Зубовы, Ф. П. Уваров, П. А. Талызин, офицеры Л. И. Депрерадович, В. М. Яшвиль, И. А. Аргамаков. [160]
Они представляют собой разношерстную толпу людей, не связанных между собой никакой общей идеей, кроме идеи устранения Павла. Красочная картина пирушки заговорщиков накануне
160
Зубов Николай Александрович (1763–1805) – генерал-поручик (1796), обер-шталмейстер (1800). Службу начал в 1782 году в лейб-гвардии конном полку, в 1783 произведен в корнеты. Обладал большой физической силой, в обращении отличался грубостью, высокомерием. Осенью 1794 года женился на дочери А. В. Суворова – Наталье («Суворочке»). В 1796году первым известил Павла I в Гатчине о смерти императрицы Екатерины II. В 1800 году возвращен ко двору. Активный участник заговора против императора Павла I; когда заговорщики 11 марта 1801 ворвались в спальню Павла I, Зубов первым нанес ему удар золотой табакеркой в висок. Зубов Валериан Александрович (1771–1804) – выдвинулся вместе со старшим братом Платоном. В 1793–1794 годах командовал военным отрядом в Польше, где лишился ноги; прибыв в апреле 1795 года в Петербург, явился к императрице в кресле на колесах. В 1796 году был назначен главнокомандующим Персидского похода; по восшествии на престол Павел отозвал корпус Зубова в Россию. Уваров Федор Петрович (1769–1824) – граф, боевой генерал, отличился при Аустерлице, под Бородином, генерал-адъютант, командир гвардейского корпуса, член Государственного совета. Талызин Петр Александрович (1767–1801) – генерал-лейтенант. Депрерадович Леонтий Иванович (1766–1844) – по происхождению серб, участвовал в турецких и польских войнах, генерал-майор, командир лейб-гвардии Семеновского полка, пользовался доверием цесаревича Александра – шефа полка. Яшвиль Владимир Михайлович (1764–1815) – из грузинских князей, капитан гвардейской артиллерии. Аргамаков Иван Андреевич (1725–1820) – подполковник, участник Польской кампании, отличился в бою при Вильно, впоследствии достиг чина генерал-майора.
Единственный активный персонаж среди толпы мятущихся духом, не уверенных ни в чем заговорщиков – Леонтий Леонтьевич Беннигсен, [161] роль которого и в реальных событиях была весьма велика, впервые появляется как «deus ex machine» только в конце 4-го действия, чтобы увлечь за собой сомневающихся и трусящих героев. Этот «длинный Кассиус», как назвал его И. В. Гёте, – живое орудие Палена, шпага в его руках.
Главной задачей Палена было вынудить Александра дать одобрение действиям заговорщиков. Александр колебался. Пален, лавируя между императором и наследником, пугал обоих друг другом, вынуждая действовать. Он не гнушался никакими средствами: «Я… так старался дать ему почувствовать настоятельную необходимость переворота, возраставшую с каждым новым безумством, так льстил ему или пугал его насчет его собственной будущности, представляя ему на выбор – или престол, или же темницу, и даже смерть, что мне, наконец, удалось пошатнуть его сыновнюю привязанность…» [54;135].
161
Беннигсен Левин Август Теодор (1745–1826) – барон. В 1773 году поступил на русскую службу, участвовал в русско-турецких войнах, в Польской кампании и в Персидском походе. Весной 1798 года был уволен и подвержен опале, причем Павел сам запретил Беннигсену выехать из России. Благодаря интригам Палена возвращен в 1800 году.
Только представим себе императора и наследника в кругу семьи, обедающих за одним столом: отец уверен, что сын покушается на его жизнь, сын считает, что отец готов заключить его в крепость!
Пален не постеснялся даже дать заведомо ложную клятву, действуя по принципу «цель оправдывает средства»: «Но я обязан, в интересах правды, сказать, что великий князь Александр не соглашался ни на что, не потребовав от меня предварительно клятвенного обещания, что не станут покушаться на жизнь его отца; я дал ему слово: я не был настолько лишен смысла, чтобы внутренне взять на себя обязательство исполнить вещь невозможную; но надо было успокоить щепетильность моего будущего государя, и обнадежил его намерения, хотя был уверен, что они не исполнятся» [162] [54;135].
162
Комментарий Ланжерона: «Что за человек! Вот каким надо быть, чтобы произвести революцию. Но всякий честный человек отступил бы перед подобной клятвой».
Убийство
В России все тайна и ничто не секрет. Никто ничего не знал до самого последнего момента, когда настала пора решительных действий. О заговоре знали все.
«Однажды вечером (10 марта 1801 года), – вспоминает император Николай Павлович, которому о ту пору было всего 5 лет, – был концерт в большой столовой; мы находились у матушки; мой отец уже ушел, и мы смотрели в замочную скважину, потом
Устами младенца.
Общество всеми силами приближало трагическое событие – сознательным и неосознанным желанием, сочувствием, страхом и надеждой на перемену правления, о неизбежности этой перемены не могли не думать все.
Убийство императора было подробно описано впоследствии как его участниками и свидетелями, так и современниками, питавшимися слухами: «Трудно себе даже представить все разговоры, – пишет княгиня Доротея Ливен, – в ту пору свободно обращавшиеся в столице. Не только никто из заговорщиков не таился в совершенном злодеянии, но всякий торопился изложить свою версию о происшедшем и не прочь был даже в худшую сторону преувеличить свое личное соучастие в кровавом деле» [54;195].
По сохранившимся до наших дней немногочисленным письменным свидетельствам историки разобрали чуть ли не по минутам, кто куда шел и что делал, писатели – от Александра Дюма до Ольги Форш – красочно изобразили трагедию, многие подробности и детали которой так и остались неизвестными для нас, но никому не удалось показать более яркую и впечатляющую картину цареубийства, чем та, которую величественным ямбом создал Александр Пушкин в оде «Вольность»:
Когда на мрачную Неву Звезда полуночи сверкает И беззаботную главу Спокойный сон отягощает, Глядит задумчивый певец На грозно спящий средь тумана Пустынный памятник тирана, Забвенью брошенный дворец — И слышит Клии страшный глас За сими страшными стенами, Калигулы последний час Он видит живо пред очами, Он видит – в лентах и звездах, Вином и злобой упоенны, Идут убийцы потаенны, На лицах дерзость, в сердце страх. Молчит неверный часовой, Опущен молча мост подъемный, Врата отверсты в тьме ночной Рукой предательства наемной… О стыд! О ужас наших дней! Как звери, вторглись янычары!.. Падут бесславные удары. Погиб увенчанный злодей.Сцена убийства воссоздана Д. Мережковским вполне правдоподобно: как вошли, как искали за ширмами, как убивали. Кто душил, кто ударил – кулаком ли, табакеркой… Бесславные удары.
В конце полузадушенный Павел умоляет:
«Ради Бога! Ради Бога! Помолиться!»
Помолиться не дали.
Умирает Павел с именем Александра на устах – об этой подробности не сообщал никто из современников. [163] Гениальная придумка Мережковского – этот стон умирающего отца о любимом первенце, наследнике, предателе.
163
Павел вспомнил о другом сыне, приняв за Константина одного из офицеров, имевшего с ним некоторое внешнее сходство: «Как, и Вы здесь, Ваше высочество!»
Услышит ли Александр, беспокойно мечущийся сейчас в своих покоях, голос отца? Голос своей совести: «После. После. всю жизнь. всегда – каждый день, каждый час, каждую минуту – тоже, что сейчас вот – это – и больше ничего. Как с этим жить, как с этим царствовать?.. Годы пройдут, вечность пройдет, а это – никогда, никогда!..»
«Полно, сударь, ребячиться, – скажет ему циник Пален, – пора и царствовать».
Словно на плаху, взойдет император Александр I на трон – «дедушкины убийцы позади, батюшкины убийцы впереди» – «Государь император скончался апоплексическим ударом. Все при мне будет, как при бабушке.»
Замечательна скорость распространения известий о сем трагическом событии: заговорщики разослали приказ по заставам никого в город не пускать, и обозы, застрявшие на подходах к городу, послужили как бы живыми проводниками телеграфа слухов, так что уже через два часа после убийства Павла новость дошла до родственника Н. И. Греча, жившего за 70 верст от столицы, куда обычным порядком ехать надо было по весенней распутице не менее десяти часов! [15;136].
Загримированное тело Павла – на шее платок, на голове шляпа – будет выставлено, как положено, для торжественного прощания. За десять дней у гроба пройдет около 100 тысяч человек. [164]
164
Официальная цифра. Все население Санкт-Петербурга составляло в ту пору 220 тысяч человек. Вероятно, столь большое количество пришедших ко гробу объясняется тем, что ходили по нескольку раз. Так Н. И. Греч пишет: «Я раз десять от нечего делать ходил в Михайловский замок и мог видеть только подошвы его ботфортов и поля широкой шляпы, надвинутой ему на лоб» [15, 137].