Бремя власти: Перекрестки истории

Мережковский Дмитрий Сергеевич

Воля монарха как «отца» своего народа стоит над юридическим законом, и вместо государства правового строится «государство правды» – «государство литургическое» (П. Б. Струве), призванное защищать чистоту веры и спасать души подданных. Категория «правды» как бы подменила собой категорию «права» и сделала последнюю необязательной: еще в XI веке митрополит Илларион учил, что «правда» есть и истина, и добродетель, и справедливость, и закон.

Чрезвычайно важным принципом стабильности государства является наследственный характер монархии – именно такая власть «по старине» считается властью, ниспосланной Богом. Только при наследственной монархии сохраняется преемственность идеалов православия, которым монарх должен

соответствовать и сохранять верность.

Принцип наследования разрабатывался и юридически уточнялся на протяжении веков. Реальное его воплощение напрямую зависело от воли того или иного монарха, от объективных обстоятельств, лишавших правящего государя прямых наследников – как и было в случае царя Федора Ивановича, бездетность которого привела к многолетним династическим распрям и смутам.

Принцип наследования власти многократно нарушался и после недолгого царствования Бориса Годунова – мы видим множество тому примеров, начиная с воцарения Михаила Романова и вплоть до правления Александра II.

Вне традиционной «очереди» престолонаследия стал царем Петр I – вместо болезненного старшего брата Ивана. После Петра, не успевшего, как известно, назначить наследника, последовательно правили: супруга Петра Екатерина I (законным наследником был Петр II – сын царевича Алексея, последний представитель Романовых по мужской линии), затем – Анна Ивановна, племянница Петра I (Тайный совет презрел завещание, оставленное Екатериной в пользу своих дочерей). Анна Ивановна передала престол по завещанию сыну своей племянницы – Ивану Антоновичу, регентами при котором были сначала Бирон, а затем Анна Леопольдовна. В результате дворцового переворота на престол взошла Елизавета Петровна, назначившая преемником своего племянника Петра III, свергнутого затем Екатериной II. Только к концу XVIII века Россия становится наследственной монархией по закону, а не по завещанию самодержца: 5 апреля 1797 года Павел I издал Акт о престолонаследии, упорядочив механизм передачи власти и внеся тем самым реальные конституционные начала в российскую государственность.

Последним нарушением порядка наследования было отречение после смерти Александра I его законного преемника Константина в пользу Николая I. Эпоха дворцовых переворотов и заговоров отошла в прошлое – Россия вступила в эпоху династической стабильности, продлившуюся, однако, менее ста лет.

Проблемы власти и роли личности в истории занимали не только историков, но и литераторов – и даже, может быть, в гораздо большей степени, чем историков. Сколько прозаических и поэтических произведений, так или иначе затрагивающих эти вопросы, создано на протяжении веков – от античной трагедии и «Короля Лира» В. Шекспира до «Маленького принца» А. Сент-Эк-зюпери!

Драмы А. К. Толстого и Д. С. Мережковского показали нам три примера нарушения принципов государственной власти, приведших к катастрофическим последствиям в обществе. Две исторические ситуации, два царя – Федор и Павел – наследовавших власть, «родившихся во власти». Третий персонаж – Борис Годунов – правитель, потом царь. Он власть «захватил» или же – в зависимости от точки зрения – был на нее «избран».

Оба драматурга писали, как выразился Алексей Толстой, «не отступая от указаний истории, но пополняя ее пробелы», поэтому их персонажи, хотя и носят имена исторических личностей, все же в большей степени порождения фантазии авторов, чем реальные герои российской истории. А. К. Толстой полагал, что обязанность автора – быть верным самому себе и создавать характеры так, чтобы в них не было внутренних противоречий: главный закон писателя – человеческая правда, а исторической правдой он не связан.

Эпоха Ивана Грозного и Смутного времени занимает особое место в творчестве А. К. Толстого. Он считал, что царствование Грозного было пагубным для нашей истории

и привело к формированию таких отрицательных черт русского национального характера, как бессловесная покорность, пассивность, страх перед властью.

Пришедший после Грозного на престол кроткий царь Федор не сумел исполнить свой царский долг и все государственные заботы и ответственность переложил на другие плечи. В этом и есть его вина – ибо царь не может отличаться одной только кротостью и не должен жить как частное лицо: «Всегда царям подобает быть обозрительными: овогда кротчайшим, овогда же ярым; ко благим убо милость и кротость, ко злым же ярость и мучение; аще ли сего не имеет – несть царь!» – говорил Иван Грозный. Спасая собственную душу, Федор забыл о душах своих подданных: «Иное дело свою душу спасать, иное же о многих душах и телесех пещися» [49;236].

Образ Бориса Годунова у А. К. Толстого в большей степени, чем образ царя Федора, опирается на концепцию Н. М. Карамзина, который интерпретирует постигшую Бориса катастрофу как роковое возмездие за совершенное им преступление. Если же не ставить Борису в вину убийство царевича Дмитрия, то главное его преступление – самовольный захват власти и непомерная гордыня.

Сам А. К. Толстой постепенно изменил свое отношение к Годунову, сумев преодолеть недоверие и неприязнь, так как осознал, что, «восходя к власти», Борис руководствовался прежде всего интересами государства, а не своими собственными.

Со смертью царя Федора династия Рюриковичей прервалась, и преемник был необходим. Идея о наследственном характере власти не была оформлена законодательно, но она была традиционно сильна и довлела сознанию и царствующих особ, и их подданных: согласно понятиям того времени, наследовать престол должен был человек самого древнего и знатного рода.

Борис Годунов выдвинулся не по знатности рода, а исключительно благодаря личным качествам: практичному уму, деловой сметке, богатым дарованиям – благодаря той харизме, которая и способствует «выдвижению во власть». Все понимали, что только он один может управлять государством – фактически он и управлял еще при Федоре Ивановиче. Как ни были родовиты Шуйские, Мстиславские и Голицыны – к управлению они способны не были. Вопреки традициям, Борис был призван на царство. Можно говорить, что он ловко и умело добивался этого – и получил в конце концов вожделенную власть. В последней части трилогии замысел А. К. Толстого раскрывается полностью – драма, которая начинается венчанием Бориса на царство, представляет собой гигантское падение, оканчивающееся смертью Бориса, который понимает, что его преступление было ошибкой:

От зла лишь зло родится – все едино: Себе ль мы им служить хотим иль царству — Оно ни нам, ни царству впрок нейдет.

Но если мы предположим, что Борис все же не виновен в смерти царевича, то можно сказать – его возвышение произошло волею судьбы, стечением обстоятельств, при которых даровитый и талантливый человек вынужден был взять на себя ответственность в безвыходной ситуации и исполнять свой долг перед людьми и Богом так, как он его понимал.

Но в том-то и беда харизматического лидера, что ему постоянно приходится, говоря современным языком, «работать на имидж» – заботиться о поддержании своего авторитета, своей успешности, ибо любая его неудача как руководителя, любой промах или случайная ошибка заставляют подданных сомневаться в руководителе, а долгая полоса неудач может привести к утрате харизматического авторитета, что и произошло с Борисом Годуновым. Правда, следует признать, что авторитет Годунова был поколеблен в значительной степени уже после его смерти для оправдания всех последующих событий и перипетий борьбы за царский престол.