BRONZA

Майерс Ли

22 глава

– Марк, вставай! Иди умывайся, я принес тебе завтрак! – разбудил его бодрый голос человека, у которого ничего не болит. «Ну, что ему неймется в такую рань? Шел бы лучше облизывать своего распрекрасного Герберта или как его там…» – Марк спрятал голову под подушку. Ноющая боль, продолжая стягивать лоб железным обручем, настойчиво тюкала его по затылку.

Оуэн отобрал у него подушку, потянул одеяло на себя.

– Вставай!

– А где Оли? – цепляясь за одеяло, сразу же встревожился Марк.

– Он сейчас занят, – ответил Оуэн, развязывая веревки.

– Ничего, я подожду…

– У меня нет на это времени…

Не собираясь спорить, Оуэн просто вытряхнул

брата из постели, и Марк, по-глупому приоткрыв рот, уставился на него во все глаза. Вчера он уже видел эту форму на молодом немце, но Оуэн в ней был просто бесподобен. Его посетила мысль, что если бы этой красивой черной формы не было, ее стоило бы придумать, чтобы Ивама мог выглядеть в ней вот так – небожителем. Недосягаемо! Из мира избранных, куда ему дорога была заказана. Марку сразу же взгрустнулось. «Черт, каким образом Ивама умудряется всегда быть выше всех?! Я чувствую себя ничтожной букашкой…»

– Хватит ловить ворон. Пошевеливайся… – поторопил его Оуэн. Втолкнул в ванную, вошел следом и закрыл дверь.

– Подожди! Подожди, что ты… – отшатнулся от него Марк.

Просторная комната сделалась сразу тесной и совсем неуютной. Сердце испуганно застучало.

– Не волнуйся, я ничего тебе не сделаю. У меня на это тоже нет времени, – лукаво улыбнувшись, Оуэн, прислонился спиной к дверному косяку, засунул руки в карманы галифе.

– Тогда… тогда, почему бы тебе не подождать снаружи? – предложил Марк, почувствовав некоторое облегчение.

– С какой это стати?

– А тебе не приходило в голову… – эпитет «тупую» Марк предусмотрительно опустил, – что, может быть, я стесняюсь?

– Глупости. Разве я женщина, чтобы меня стесняться? – пожал плечами Оуэн, не двигаясь с места.

И утренний туалет в его присутствии превратился для Марка в настоящую пытку.

– Ты мог бы принять душ, – с легкой усмешкой заметил наблюдавший за ним Оуэн.

– Потом, – сразу заторопившись на выход, буркнул в ответ Марк.

Естественно, просить, что «поест сам» в тот момент, когда его руки деловито привязывались Оуэном к спинке кровати, уже не имело смысла. «Это чтобы я в полной мере ощутил свою участь пленника! Скотина… такая скотина…» – прикусив задрожавшую от обиды губу, Марк сердито зыркнул на него.

– Я не голоден!

– Голоден! – отрезал Оуэн.

Позвякивая ложечкой о фарфор, размешал мед в теплом молоке и поднес чашку к его губам. Странно, но кормить с ложки у него получалось намного лучше, чем у дворецкого. Скоро Марк уже охотно открывал рот навстречу еде. Пока не заметил, как тот смотрит на него. Показалось, что вместе с ложкой Оуэн засовывает ему в рот что-то еще. Такой у него был взгляд. И еда сразу утратила вкус. Ел, будто землю, и песок хрустел у него на зубах.

Как и обещал, Оуэн не дотрагивался до него руками, но его откровенные взгляды, не скрывающие, чтó они хотят, – от этих взглядов некуда было деться. Это тоже была форма насилия, и даже более изощренная. Марк не сомневался, что Ивама прекрасно понимает, что делает, и делает это нарочно.

– Что случилось? Тебе не понравилось какао? Мало сахара? У тебя такой кислый вид, – спросил Оуэн, забирая поднос.

«Теперь-то твоя душенька довольна?» – хотел съерничать Марк, но промолчал. Отвернулся, как только Оуэн встал с кровати. Мысленно прогоняя, прислушивался к поскрипыванию портупеи, удаляющимся шагам, стуку захлопнувшейся двери.

Оуэн вернулся уже собранный в дорогу. В руках перчатки. Откинув полы плаща, присел на кровать. Марк догадался, что тот зашел попрощаться.

– Мне бы не хотелось оставлять тебя одного, но я вынужден уехать на некоторое время… – сказал Оуэн, слегка взъерошив его кудри.

«Подумаешь, какое горе… Переживу…» – отстранился Марк.

Оуэн понимающе улыбнулся.

– Оставляю тебя на попечение Оливера. Веди себя

прилично, не вымещай на нем свою неприязнь ко мне. Он просто слуга, но очень хороший слуга. Я по-своему привязался к нему…

– Неужели кто-то смог полюбить и тебя?! – не задумываясь, съехидничал Марк. И получил перчатками по лицу. Это не было больно. Это было унизительно. Он оскорбленно дернулся.

– А не нужно вести себя, как плебей! – строго отчитал его Оуэн, вставая с кровати. – Будь послушным мальчиком, чтобы мне не пришлось наказывать тебя, когда вернусь, – он направился к двери, но на пороге обернулся. – Обещаю, на задницу присесть не сможешь… еще очень долго!

Услышав его веселый и такой заразительный смех уже из-за двери, весь раскрасневшийся, Марк сполз под одеяло. Хотел расплакаться, но передумал. «Езжай, езжай… Чтоб у тебя машина сломалась в дороге! Чтоб ты до своего Берлина пешком тащился! Чтоб ты ноги до крови стер! – представив себе хромающего по дороге Оуэна, оставляющего на асфальте окровавленные следы, испытал чувство мстительного удовлетворения. – Чтоб тебя в лесу загрызли волки! Нет, лучше африканский лев-людоед, сбежавший из зоопарка! – пожелал злорадно, но вспомнил, что для Демона Кайи хоть все африканские львы – что слону дробинка, и огорчился. – А тут еще набегут славные песики… на помощь хозяину…» – свернувшись клубочком под одеялом, он так и заснул с этим своим огорчением.

Улыбаясь своим мыслям, Оуэн быстро шагал по коридору. На его замечание «прогуляться до Берлина пешком» Герхард тут же подскочил с кровати и бросился голышом в ванную, сверкнув татуировкой над самыми ягодицами. Дворецкий невозмутимо отвел взгляд от голой задницы молодого барона, а он весело хмыкнул.

Как же тот извивался и скулил (бедный мальчик совсем не выносит боли), когда он разложил Герхарда на постели, собираясь от скуки попробовать себя в роли татуировщика. Хотел сначала наколоть свастику, но передумал. Решил, что эти паучьи лапки со временем начнут раздражать его и остановил свой выбор на орле. Теперь его любовник щеголял на своей заднице стилизованным изображением орла с армейских штандартов вермахта. Оуэн рассмеялся.

До Рождества оставалось два дня, а у него прекрасное настроение. Даже то обстоятельство, что придется сделать приличный крюк, чтобы отвести молодого Эгерна домой, в то время как его с нетерпением ждали Людвиг и остальные охотники, не вызывало сейчас досады.

Он был счастлив, возбужден и внутренне натянут звенящей струной. Его распирало от тысячи желаний. А еще безумно хотелось убивать. Погружать клыки и когти в трепещущую плоть. Напиться свежей крови, искупаться в ней. И жажда эта гнала его в дорогу голодным зверем. Натягивая на ходу перчатки, он спускался по лестнице вниз, мурлыча под нос арию ревнивца Хосе. Впервые предстоящее Рождество, кажется, могло порадовать и его тоже.

В холле его дожидался дворецкий вместе с Герхардом, доедающим бутерброд с ветчиной. В глазах Оуэна сверкнул лукавый огонек. В отличие от Марка, его адъютант сегодня проспал свой завтрак.

На улице холодный, пробирающий до костей ветер заставил их поднять меховые воротники плащей. С нависшего над головой серого неба сыпало ледяной крупой. За те несколько минут, что автомобиль простоял у подъезда, его перекрасило из черного в белый цвет. Дворецкий раскрыл зонт и, загораживая хозяина от колючего, секущего лицо снега, проводил до машины. Придержал дверцу. Пожелал благополучно добраться до столицы. В такую непогоду его пожелание не было излишним.

– Я позвоню от Веберов, сразу же… – успокоил слугу Оуэн, уловив его тревогу. Завел мотор.

Обогнув замерзший посреди двора фонтан, осветив его фарами, «майбах» выехал в предупредительно распахнувшиеся ворота. Даже зная, что в этом нет нужды, дворецкий по привычке осенил крестом скрывшийся за круговертью снежинок автомобиль.