Брусничное солнце
Шрифт:
А когда младшей Глинке удалось преодолеть холм и увидеть ствол широкого раскидистого кедра — все мысли вынесло из головы. Она закричала. В отчаянии выкрикнула его имя, и путаясь в платье ринулась вперед.
Грий медленно повернул голову. В широко распахнутых глазах — чистое, почти по-детски наивное удивление. Пистолет лежит на земле у его ног, а пальцы зажимают живот у солнечного сплетения. По неестественно белой коже рук бежит скользит тонкими ручейками кровь.
— Варенька…
Он падает на колени, опускается пшеничного цвета макушка, а затем он с уставшим вздохом заваливается на бок. Барыня успевает упасть ничком рядом, подставить крупно
Ужасная картина, а она вспоминает другую.
Россыпь золотых волос на собственных коленях, васильковые глаза, глядящие вниз с безумным восторгом. Запыхавшиеся дети сидят на ветви исполинского дерева и испуганно хохочут. Под дубом — разозленные, раззадоренные прошедшей охотой и детскими воплями борзые. Кидаются вверх, щелкая зубами в прыжке. Ветка кажется ненадежно-низкой, маленькая барыня сипло визжит, поджимая пятки во время каждого их прыжка. Удержала. Зазнавшийся мальчишка едва не упал с ветви и теперь шумно дышал, прижимая щеку к ее коленям. Сесть у него уже не хватило духу — пальцы цеплялись в ткань ее платья, а ноги обхватывали широкую ветвь, он шумно дышал.
«Держи, Варенька, только удержи, ни слова худого больше не скажу! Не бросай, барыня, ой как страшно-то!»
Крупные слезы срываются с ресниц, под ладонями все давно мокро от крови, а Грий, этот проклятый мужчина, разбивающий ей сердце, неловко улыбается.
— До чего ж паскудно вышло, прости меня…
Она помнит его извинения. Сухие поцелуи в костяшки пальцев и собственные мелко дрожащие губы. На Купалье он целовался с другой. Лучший друг, при взгляде на которого так щемило сердце, он плясал в хороводах простолюдинов, ощущая недоступную ей свободу. Собирал вольные поцелуи, пока она рассыпалась на мелкие кусочки, глядя на него издалека. А когда его взгляд наткнулся на нее среди толпы — раскрасневшуюся от злости и обиды, Варя просто сбежала. Пришпорила лошадь, уносясь обратно к поместью. От одуряюще пахнущей медовухи, ритмичной музыки гуслей и бубнов. От предателя, находящего в объятиях других покой. Он нагнал ее у самого поместья, дернул на себя, прижимая к разгоряченному телу, пока из Варвары лилась обида вместе с желчными словами. Болезненно меткими — она чувствовала, как ниже опускалась его голова с каждым из них, пока не легла на ее макушку. Вместо того, чтобы разочароваться в ней, оттолкнуть, Грий переливчато и мягко рассмеялся.
«Значит чувства мои отклик и в твоем сердце нашли, барыня. А я почти отчаялся. Прости, молю, прости меня. Впредь никогда тебя не обижу, моя милая гневная Варенька»
— Молю, держись, скоро подоспеет врач, все непременно будет хорошо. Ты обещал не бросать меня, помнишь? — Голос дрожит, она едва проталкивает слова через стиснутое спазмом горло. Из-за слез почти не видно его лица. И Варвара так отчаянно боится, что больше не сумеет увидеть света его глаз. Пытается напиться, налюбоваться. А он холодный, Господи, совсем ледяные пальцы, их даже пролитая кровь не греет. Она по-детски шмыгает носом, яростно смаргивая соленую пелену. Улыбка Грия медленно стирается.
— Так страшно тебя одну оставлять, так обидно… — Последнее слово он выталкивает с натугой, закашливается. Варвара с ужасом следит за тонкой струйкой крови, скользнувшей с губ, и отрицательно мотает головой.
Нет.
«Ни дня без тебя не могу. Мне кажется, то не любовь — проклятие. Закрываю глаза и твой образ вижу, ведьма моя, нежная моя. Я сделаю все, чтобы мы были счастливыми. Отец на именины имение мне подарил. Хлипкое, до того безобразное… Я ради тебя его краше дворца сотворю. Каждый уголок уютом наполню, чтобы дети наши цвели в нем, словно прекрасные цветы в императорских оранжереях. Еще три зимы, не больше. Я закончу его и с богатствами свататься приеду. Подаришь мне сына, а за ним еще пару красавиц-дочерей. Подаришь ведь, Варенька?»
— Пожалуйста, ты обещал мне… — Уже не говорит, отчаянно выскуливает. Ужас плотным кольцом сжал грудину, мешает дышать. И ей кажется — не Грий истекает кровью, лежа у нее на коленях. Кровоточит сама душа.
— Прости меня, не держи зла на дурака. Не цепляйся за прошлое, ты у меня такая упря… — Он замирает на полуслове. Вот он был, мягкий журчащий голос, а вот тишина. Отблеск виноватой улыбки все еще витает на губах, а взгляд пустеет. Мгновение, в которое он теряет четкую осознанность, заводится Варваре за плечо. И тело его на ее руках расслабляется. Падает на бок голова.
— Грий… Грий! — Она неуверенно разжимает пальцы на его руках, и бледная кисть тут же безвольно падает с живота. Не верит, отрицательно мотает головой, обхватывая широкие плечи, встряхивая. — Грий, очнись! Давай же, ну!
До разума не доходит, она не понимает, что творит. Дрожащие пальцы скользят по застывшим губам, касаются лба, убирая влажную светлую прядь. Сжимают щеки. Ужас трусливо сбежал, на его место пришло что-то большее, такое огромное и пожирающее, что собственное сердце наверняка не выдержит, окровавленным куском упадет к ногам, коснется его окровавленной неподвижной груди.
«Расскажу по секрету, только не смейся надо мною, Варенька. С первого мига тобой очаровался. Такой серьезной, хмурой и заносчивой. Каким же вредным ребенком ты была, все внимание мое на себя тянула. Мне до зубовного скрежета это не по нраву было. Казалось, все краски вокруг поблекли, осталась ты — осклабленный злой зверек. Сколько же я противился. А сердце уже тогда знало: тебе оно отдано. До последнего удара, до последнего вздоха моего. Как отчаянно я надеюсь, что сумею встретить с тобой свою дряхлую ничтожную старость.»
Она не кричала. Стоило понять, что Грий мертв — весь воздух вокруг сгорел, нечем было наполнить легкие. Боль. Такая ослепительно белая, пожирающая… Варвара цеплялась судорожно скрюченными пальцами за пропитанные кровью одежды, выкарабкиваясь из-под мертвого возлюбленного. Осиротевшим волчонком прижимаясь к его боку и прикрывая глаза. Умереть, больше ничего ей не надобно. Сквозь хриплые беззвучные рыдания она шептала о своей всеобъемлющей, невероятно трепетной к нему любви. Молила Господа Бога вернуть его, и тут же теряла во всевышнего веру. А вокруг их тел сворачивалась, темнела трава, разрастался выжженный круг земли, будто горе ее травило.
Тяжелый армейский сапог уверенно перешагнул эту границу. Ее подхватили чужие руки. Откуда-то, словно издалека, раздались голоса сочувствующих мужчин, подоспел и бросился к Грию врач. Поздно только… У нее не было сил на сопротивление, весь мир сузился до выцветающих васильковых глаз. Грий с виноватой улыбкой смотрел ей вслед. И больше не видел.
[1] бескаблучные, цвета слоновой кости, остроносые атласные туфли на узкой подошве.
Глава 6