Брусника созревает к осени
Шрифт:
Стены тогда газетами оклеивали. И надо же, как подфартило. Рядом портрет товарища Сталина из газеты «Правда» оказался. А я шилья для удобства в стену втыкал. Иной раз и товарищу Сталину доставалось. Думаю – ничего страшного, он сам сын сапожника, понимать должен. Извиняюсь, конечно, прости, мол, товарищ Сталин, вождь народов, но шило само так угодило. Мне бы заклеить портрет-то, и вся недолга, да не дотункал: колю и колю вождя – то в руку, то в плечо.
Узрел это один чмырь в белых бурках, в кожане на меху, накатал про мои проделки телегу, куда следует: «Враждебное отношение к товарищу Сталину, выразившееся…» Пришли
О Берии дед Герасим говорил тоже с почтением:
– По-моему, на него даже мухи боялись садиться. А зеки все работали с жаром и в лесу, и в шарашках. У Лаврентия Павловича и безрукий начинал шить. А у меня две руки, так что опять досталось сапоги мастачить. Там начальство тоже ходило в белых бурках да хромочах, страсть как любило модельную обувь со скрипом. А скрип такой – отдирай – присохло. Под скрип, видать, и настроение у начальства поднималось. Сразу заметно: не какой-нибудь простой идёт, а фигура в бурках.
Всенародная трагедия случилась 5 марта в 1953-м, преставился вождь народов, которого по лагерям звали просто «ус», вот я и дома оказался. Старики отец-мать меня не дождались и жена – тоже. Тяжко им из-за меня пришлось. Родственники врага народа. Клеймили позором многие. А Нюрке пять годов. Наставлял на ум, кормил, вырастил, а потом этот балбес по имени Кирилл появился, двоечник несчастный. С ним вот вожусь. А он мне помогает. Сноровистый, сообразительный растёт, но хитрован ушлый. Хитрее меня раз в пять.
– Короче, дед. Верни про двойки слова обратно, – прикрикнул Кирка.
– Умной, умной, спасу нет.
Под свои бывальщины за два дня подвёл мастер черновой пол, настелил чистовой, пообещал, что теперь будет тепло и сухо. Денег нисколько не взял, хотя Ольга Семёновна совала сложенные вчетверо четыре десятки.
– Славка друг Кирки. С друзей деньги не берём, – отрезал Герасим, но пообедал с удовольствием. Сухомятка дома надоела.
– Так давайте я хоть у вас приберусь, выстираю,– заикнулась Ольга Семёновна. – Или пол вымою.
– А Нюрка на что? У тебя, Семёновна, и так уборки невпроворот. Зови, коли чего надо, – и, забрав свои клинья, дед с внуком ушли.
С тех пор Герасим Савельевич стал для Ольги Семёновны главным авторитетом. Белая, как кипень, голова его вызывала умиление и почтение. Умник да рукодельник. Она кланялась ему издали, даже через дорогу, о здоровье справлялась и благодарила за ремонт пола. Теперь, казалось ей, никакая зима им не страшна.
И Кирка – Канин Нос постоянно отирался около казармы, будто бы к Славке завёртывал футбол попинать. А когда появилась в Дергачах Катерина Первозванова, все они стали друзьями – не разлей водой. Да и Верочка Сенникова не отставала. Тоже с ними была.
Кирка теперь сюда притаскивал всякие маманины гостинцы, привезённые из Москвы или с юга. Иногда звали они Витю Логинова, но его мама Клара бдительно следила за сыном и, открыв форточку, звала домой:
– Витенька, заниматься.
И неслась на улицу заунывная мелодия.
– Не игра. Короче – зубная боль, – цыкая зубом, оценивал скрипичную музыку Кирка –
К тому времени люди вроде забыли о Киркиных воровских проделках. Да и Мишки Ворожейкина нет.
Когда дед Герасим начинал пояснять, что живёт он в доме номер два и внук у него двоечник, теперь Кирка вставлял:
– Короче, дед: дом-то у тебя номер три. Забыл что ли?
Люция без Рево
Славка не задумывался, кем он станет, когда вырастет. Ведь до взрослых лет ещё так далеко. А вот его одноклассник и сосед из «казармы» Витя Логинов уже давно точно определил себе будущее. Скрипач. Закинув за спину, словно ружьё, свою скрипку в футляре, он пилил на велосипеде два раза в неделю в Медуницкую музыкальную школу. И конечно, всё у него было ясно. Правда, изводил он своей игрой соседей по «казарме». Видно, самому Вите нравились занудливые звуки, а остальные воспринимали это как наказание. Терпели в надежде, что когда-то это кончится, завершится учёба в музыкалке, и уедет Витя куда-нибудь совершенствовать свой смычок.
Витя был мальчик воспитанный. Всем говорил: «здравствуйте», «извините» и даже «пожалуйста». Это мамочка Клара Викторовна с пелёнок учила вежливости. Клара Викторовна тряслась над сыночком. На работе сослуживцам говорила только о нём. Сочинения домашние писала для него, рылась в книгах, когда давали Вите задание подготовить сообщение по истории или географии. Кажется, готова была за Витю прыгать и бегать на физкультуре. Лишь бы Вите было хорошо. Конечно, только артистом, музыкантом должен был стать Витя Логинов.
Кирка определённой цели не имел, но практично заявил:
– До армии покантуюсь, а там видно будет. Может, в военное училище пойду, маршалом стану, а может запевалой, у меня глотка во, – и орал: «Мама, я доктора люблю».
– Вот это здорово,– восхищался Славка.
Верочка – Фарфоровая куколка тоже была учтивая и вежливая. Она рассыпала на пианино гаммы, которые нравились не всем, но это длилось не так долго, потому что она поняла, что из неё Рихтера не получится и стала наигрывать лёгкие песенки, которые вполне можно было воспринимать, как музыку.
– Скрипка – такой инструмент, которому, как любви, все возрасты покорны, – трогательно признавался учитель музыки
Константин Егорович. – Людей развеселит, а музыканта всегда прокормит.
Вот таким заядлым скрипачом мечтал стать Витя Логинов. Он знал своё будущее, а Славка – нет, потому что у него не было таланта. Причём никакого. Он даже петь не умел и стеснялся своего голоса.
Нравилось ему летом и даже зимой ходить в лес. Летом за грибами-ягодами, а зимой на лыжах просто для своего удовольствия. Он воображал себя путешественником Амундсеном, на худой конец, Нансеном, а пожалуй, лучше Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым, который написал книгу про Дерсу Узала. Для того, чтобы стать путешественником – открывателем новых земель, надо быть выносливым, упорным и неутомимым. Вот Славка и торил лыжню, утопая в рыхлом снегу. Жаль, конечно, что все острова, моря и заливы на всех морях уже найдены и названы. Наверное, надо самому придумать, что открыть. Ездили же чехи Ганзелка и Зигмунд по всему свету на автомобиле, а Тур Хейердал в поисках древних цивилизаций плавал на папирусных судах. Но Славке пока в голову ничего не приходило, куда поехать и что открыть.