Брусника созревает к осени

Ситников Владимир Арсентьевич

Вот за это получил Славка Мосунов приз зрительских симпатий – толстенный том с профилем Маяковского – избранное поэта.

Когда закончилась Олимпиада, Славка подошёл к Катерине с внутренним трепетом. Как она? А Катерина в стайке девчонок заливалась смехом. На него даже не посмотрела, как будто ничего вчера у них не было. Славка обиделся. Как же так?

А потом разыгрывали лотерею. Худрук Медуницкого Дома культуры, он же диск-жокей, в картузе-бейсболке с длинным козырьком, в тёмных очках – вылитый американец, по фамилии Пупышев, а по имени Спартак, выкрикивал номера, которые были проставлены на

пригласительных билетах. Весело бежали на сцену парни и девчонки, которым выпало счастье получить ни за что, ни про что игрушку, плетёную из ивы вазочку или книгу. Когда выкликнули сороковой номер, долго никто не выходил. Видно, застрял владелец билета в буфете или в коридоре. И вдруг выскочила длинноногая оранжевая Катерина Первозванова.

– У меня сороковой, – крикнула она и пошла к сцене, привлекая внимание своей необычной одеждой, причёской и решительной беспечной походкой.

– Предъявите ваш билет номер сорок, – крикнул диск-жокей Спартак Пупышев, подняв очки.

– Ой, потеряла. Только что был в руке и нет, – удивилась Катерина и начала рыться в сумочке. Славке стало страшно за неё. – Но был, был, – проговорила она и изобразила на лице такое отчаяние, что люди согласились: был у девчонки билет № 40.

– Ну как, поверим? – крикнул великодушно диск-жокей Пупышев.

– Поверим, – закричали девчонки из Дергачевской школы, – Был сороковой!

Диск-жокей вручил Катерине огромного плюшевого оранжевого крокодила. Такого дорогого подарка никому ещё не доставалось, а Катерине он достался.

– Вам как раз по цвету подходит, – сказал Пупышев, аплодируя Катерине.

А она, закинув крокодила на плечо, прошагала на своё место.

«Не было у неё сорокового билета, – понял Славка. – Но как она решилась пойти и сказать, что был. Авантюристка».

Потом говорили, что у какого-то парня из дальнего села Троицкое оказался сороковой номер, но он замешкался и не поспел вовремя. Искаться же не стал. Мало ли, может, у девчонки рыжей ещё какой-то особый сороковой номер был.

Диск-жокей Спартак Пупышев, он же худрук ДэКа, устроил для провинциалов из сельских школ и, конечно, для своих медуницких дискотеку и заорал в микрофон:

На танцплощадке – розовые личики.

Танцуем на зашарпанном полу.

Отличниц приглашают лишь отличники,

А двоечницы маются в аду.

Но первыми ринулись как раз троечницы да двоечницы – продувной народ. Славка смотрел, где там Катерина, а она уже давно, извиваясь, отплясывала с чёрненьким кудряшом Вовкой Свистуновым. Как Славка Катерину проглядел? А Вовка ухватил. Славка тоже пошёл неуверенно топтаться, приближаясь к Катерине.

– Ты отличник что ли? – озорно взглянув на него, крикнула она.

– Так и ты, наверное, не отличница? – нашёлся он.

– Как сказать. Пятёрки водились, – уклончиво ответила она.

А диск-жокей, разогревая школьный народ, запустил простенькую песенку, которая почему-то всем понравилась: «А на нашу дискотеку ходит девушка одна, я скажу вам по секрету: очень нравится она».

Тут и придумывать самому ничего не надо: подпевай, и любая девчонка поймёт. «А поймёт ли? Ну как не поймёт, ведь она сама меня поцеловала», – крутилось под танец в Славкиной голове.

А

Верочка Сенникова, оказывается, тоже любила танцевать. Она прыгала около Славки и Катерины, ну а Сестренницы Топоровы, как два белобрысых бесёнка резвились, во всё горло подпевая песню и строя всякие рожицы. Без этого они не могли.

И никто не знал, что Славку и Катерину связывает тайна, которую знают только они. Хорошо, когда одна тайна на двоих. Её легче сохранить.

Когда толпились, ожидая автобус, Славка заметил, что почти все девчонки из Дергачей были в оранжевых, как у Катерины, кофточках, мини-юбочках и держали в руках одинаковые бутылочки с напитком «Буратино». Они то и дело прикладывались к лимонаду. И Фефёлина Светка была в оранжевой кофте и пила лимонад из горлышка, и Верочка Сенникова, и Сестренницы Нелька и Тамарка Топоровы.

У Катерины на плече лежал оранжевый крокодил, которого она целовала в плюшевую морду и оповещала всех, что она по психотипу не исполнительница, а лидер, поэтому и крокодил достался ей вполне законно.

– Правда ведь, крокодильчик? – спрашивала она.

– Слушай, Первозванова, ты скажи честно и откровенно, был у тебя сороковой номер или нет? – с напором допытывался нахальный Вовка Свистунов. Он запросто и танцевал с ней, и теперь вот клеился.

– Ты что «следом» хочешь быть? Первый допрос, – парировала Катерина. – Крокодильчик вот не против, что достался мне. Разве лучше, если бы он уехал в какую-нибудь глухомань? Он по масти мой, оранжевый.

Узнав, что шефский автобус пойдёт до Дергачей, к молодёжи пристали старушки: немного места займём, а быстрее рейсового приедем.

Шефский автобус атаковали с гамом, хотя народу было не так и много. Расселись сами, усадили старушек.

– Да постою я, постою. У вас своя компания,– отказывалась от места учительница-пенсионерка Нина Ивановна, но села с удовольствием.

Дундя Березиха, тучная, поседевшая, пробравшись в автобус последней, почему-то напустилась на Катерину.

– Ну-ко, егоза, уступи мне место. Ноги больные у меня, ужо не доржат.

Наверное, любая из девчонок, живущих в Дергачах, тут же вскочила бы, но не Катерина.

– А ты, бабуля, всем в молодости место уступала? – придирчиво спросила она.

– А как жо, в молодости завсегда, – клятвенно произнесла Березиха.

– Вот почему у тебя ноги-то и болят, – наставительно сказала Катерина и, освободив своё место, сразу плюхнулась в девичий густерик. – Расселись, а ну уступите место. Я вас на три дня старше.

Девчонки залились смехом.

– На меня одежда действует магически, – признавалась Катерина. Оденусь и вхожу в роль. Вот я стюардесса, вот модельер, а вот Эдита Пьеха.

– Ну хвастуша: я – не я – кобыла не моя, – передразнила Катерину Березиха.

– А ты бабка, почему подслушиваешь наши секреты девичьи? – откликнулась Катерина.

– Тут и слушать нечего. Ясно, что хвастуша, – проворчала Березиха.

– Вы знаете, девчонки, – опять завладела разговором Катерина, – я свои сочинения заканчиваю словами: «Примите мои ошибки – за улыбки». Нормальный учитель улыбнётся и поставит «четвертак», а зануда, конечно «троячок».

– Чья это егоза эдакая, – удивилась Березиха,– Славка, знаешь ты её, фрю эдакую? Рыжую-бесстыжую?