Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят
Шрифт:
— Примерно, — вяло улыбнулся Евлентьев. — Что Зоя?
— О! — вскричал Варламов. — Ты не представляешь! Оказывается, у нее и раньше были контакты с инопланетянами! Более того, они у нее постоянны! Чем–то она приглянулась высшему разуму!
— Не может быть! — вымученно удивился Евлентьев.
— Точно! Обещала даже познакомить с одним, очень приличным инопланетянином.
— За чем же дело стало?
— Мы сказали, чтобы этот ее инопланетянин без бутылки не приходил.
— А он надеялся на это?
— Именно! — гневно закричал Варламов и тут же благоговейно смолк, увидев, что Евлентьев уже
— Будем живы, Юра, — устало проговорил Евлентьев.
Полстакана водки он выпил залпом, даже больше, чем полстакана, гораздо больше. Занюхал корочкой черного хлеба, посидел нахохлившись и наконец распрямился, улыбнулся.
— Кажется, выжил, — произнес неуверенно.
— А мог и не выжить?
Запросто мог, — бросив взгляд на бутылку, Евлентьев убедился, что в ней еще больше половины, и на душе у него совсем потеплело.
За окнами полыхали ночными фарами банковские броневики, расхаживали люди с короткими автоматами пугливо пробегали прохожие, кралась неслышной тенью вдоль заборов Зоя, ощутив вдруг непреодолимый мистический зов, неожиданно осознав, что ей срочно надо мчаться в мастерскую Варламова, иначе она может опоздать… Шла обычная жизнь на улице Правды.
Когда Евлентьев вернулся домой, Анастасия сидела перед телевизором, забравшись в кресло с ногами. Свет в комнате был погашен, и по лицу ее проносились разноцветные сполохи ночной передачи. Настырные голоса убеждали что–то есть, что–то пить, беспрестанно что–то такое необходимое для жизни жевать. Какие–то ублюдочно–сытые мужики с заморской внешностью действительно что–то жевали, жевали, жевали, показывая, как они счастливы в этом своем бесконечном жевании. Наступили новые времена, Запад щедро делился с Россией своими открытиями и достижениями.
В сумеречном полумраке Евлентьев увидел накрытый стол. Возле тарелок были разложены вилки, ножи, в центре стола мерцала бутылка, посверкивали гранями хрустальные стаканы. Евлентьев включил свет и увидел, что стол к тому же еще и накрыт льняной скатертью.
— Каково? — с улыбкой обернулась к нему Анастасия.
— Ни фига себе! — невольно воскликнул Евлентьев. — По какому поводу?
— Мужик вернулся с ночных похождений, разве этого недостаточно? — Анастасия внимательно присмотрелась к Евлентьеву.
— Да, да, да! — произнес он. — Набили морду. Что и требовалось доказать.
— Совершенно случайно, по–дурацки, но тем не менее… — Он горестно развел руки в стороны.
— Оказывается, небезопасную работу предложил тебе приятель?
— Работа не имеет никакого отношения к моей побитой морде. Обычное хулиганье на лестничной площадке.
— Ты сказал им что–то обидное?
— Закурить не дал.
— Тогда они правильно поступили.
— Я тоже так думаю, — кивнул Евлентьев. — А как все–таки понимать этот стол?
— Гонорар обмываем, Виталик, — улыбнулась Анастасия и спрыгнула с кресла. — Ты получил деньги за работу опасную и рисковую, цел и почти невредим вернулся с задания, я встречаю тебя, полная любви и ласки… Тебе всего этого мало? Это все — не повод?
Прекрасно, прекрасно понимал Евлентьев издевку в словах Анастасии, но была в них и искренность. Она предлагала ему выбрать любой из этих смыслов —
Евлентьев раздумчиво покачал головой из стороны в сторону, склоняя ее то к одному плечу, то к другому, подошел и обнял Анастасию, прижал к себе, остро, как никогда, ощутив щуплые плечи, скрытые толстым мохнатым свитером. Нет, не ее хотел он утешить, он сам нуждался в утешении, потому что небольшое происшествие в Одинцове выбило его из колеи. Нечасто ему били морду, он даже не помнил, было ли вообще когда–нибудь подобное в прошлом, а что касается газового баллончика, то он воспользовался им впервые в жизни.
— Да! — воскликнула Анастасия, словно прочитав его мысли. Она подняла голову, и Евлентьев содрогнулся внутренне — слишком уж невеселые глаза были у Анастасии, где–то на самом дне в них таилась боль, может быть, даже обреченность. — Баллончик пригодился?
— Он спас мне жизнь.
— Точно?
— Есть вещи, которыми не шутят, — нарочито сурово произнес Евлентьев и расхохотался. — Ты бы видела их рожи, ты бы видела, как их скрючило, скукуежило и размазало по стенам! Один вообще, по–моему, не разогнулся. Он орал так, что эхо до сих пор гуляет по этажам.
— Ну что ж, — рассудительно заметила Анастасия, — Минздрав не зря предупреждает — курение до добра не доводит.
— А при чем здесь курение?
— Если бы они не курили, то не попросили бы у тебя сигарет, не ввязались бы в драку, не получили бы порцию газа в морду. И ты выглядел бы симпатичнее. Они знали, что ты пришел туда по заданию? — спросила Анастасия нарочито небрежно, и Евлентьев понял, что вопрос этот не так прост, как может показаться.
— Вряд ли… Просто я был чужаком в этом подъезде.
— Не думаю, — Анастасия осторожно провела прохладной ладонью по вспухшей щеке Евлентьева. — Не думаю, — повторила она и отошла к столу. — Видишь ли…
Они не были чужими в этом подъезде. Если собирались там, значит, могут жить в одной из квартир, или пришли к кому–то в гости, или частенько собираются на тех ступеньках… В любом случае их там знают. Если их там знают, значит, они не могут вести себя как в глухой подворотне. Согласен?
— Может быть, ты и права…
— И ты не мог там быть чужим, Виталик… Ты пришел к кому–то, или живешь в этом подъезде, или бываешь по каким–то делам. В подъездах не нападают вот так глупо и злобно… Мне так кажется, — добавила Анастасия, смягчая свои слова.
— Хочешь сказать, что меня там поджидали? — медленно проговорил Евлентьев.
— Как знать, как знать, — пропела Анастасия. Теперь, когда она высказала все, что хотела, ей стало легче, она, похоже, опасалась гневного выплеска Евлентьева.
— Но о том, что я буду в этом доме, в этом подъезде, — проговорил Евлентьев, опускаясь на стул, — знал только один человек… Самохин. И он же меня туда послал… Как это понимать?
— Виталик, я глупая баба… Мне подумалось, я и ляпнула… Обычно в жилых домах не нападают… Разве что насильники в лифтах… А чтобы открыто, без всякой причины, на мужика, который не угостил сигаретой… Не думаю, что это Самохин затеял, ему это не нужно… И потом, если он тебе платит, то зачем тебя же и наказывать? Ты ведь еще не успел перед ним провиниться, а, Виталик?