Будь моим этой ночью
Шрифт:
— Мои чувства к Прю вас никак не касаются.
Маркус только еще раз пожал плечами. В тот вечер он наконец-то выглядел на свой возраст — старше, чем обычно.
— Чепуха, и вы сами это понимаете. Прю — мой друг, а вы — всего лишь вампир, посланный помешать ей откопать единственный предмет, способный спасти ее от мучительной смерти.
Молино так и ахнул, взгляд его блеклых глаз переметнулся на Шапеля. Однако тот просто отвернулся. Разумеется, Маркус прав — как ни горько ему было в том признаваться, — однако это не могло избавить
— Спасти ее? — Шапель уставился на Маркуса в упор. — Значит, вы этого для нее хотите? Демона внутри, который постоянно требует крови? Вы готовы лишить ее солнечного света и возможности попасть на небеса? Вы действительно хотите провести все оставшиеся годы вашей с нею дружбы, задаваясь вопросом, не поддастся ли она однажды искушению попробовать вас на вкус?
Маркус сглотнул, его голубые глаза сделались шире от страха.
— Нет, этого я не хочу. Но и ее смерти я тоже не желаю.
Шапель вздохнул и провел рукой по подбородку. Он устал. Ночь еще только начиналась, а его уже клонило ко сну. Больше всего сейчас хотелось заснуть и не проснуться…
— Я тоже не желаю ей смерти, — признался он. — Но я не смею обречь ее на проклятие. И вы не можете просить этого у меня.
Маркус залпом допил остатки виски.
— А что, если мы найдем Чашу Крови? Неужели вы откажете Прю в праве самой сделать выбор?
— Боже мой! — Молино перекрестился. — Мой мальчик, вы даже не знаете, о чем говорите!
Из груди Шапеля вырвался резкий смешок:
— Он прекрасно знает, о чем говорит. Да, мистер Грей. Я ее остановлю, а если потребуется, то и вас.
Выражение лица юноши было открыто вызывающим.
— В таком случае, полагаю, что мне лучше проникнуть в развалины первым.
По жилам Шапеля пробежал холод.
— Мы же пришли к соглашению.
Маркус не выглядел испуганным, и Шапель одновременно и презирал, и уважал его за это.
— Я вас от него освобождаю.
— Вы не можете так поступить. Вам нужны были сведения в обмен на разрешение мне зайти в погреб первым. Если Темпл там, он вас убьет.
Маркус поднялся, его щеки покрылись румянцем.
— Тогда мне лучше убедиться, что его там нет. Я не позволю вам, созданию, которое ничего не знает о Прю, принимать решения за нее.
Шапель тоже поднялся, сердце его так и колотилось о ребра. Ничего не знает о Прю? Он готов был поклясться, что знает о ней гораздо больше, чем даже Маркус.
— Так вы хотите, чтобы она превратилась в демона?
Голубые глаза прищурились.
— Так вот кем вы себя считаете? А я-то думал, вы просто трус. Возвращайтесь в свое убежище в скалах, Шапель, и скрывайтесь там еще сотню лет или больше. Предоставьте нам — тем, кто храбрее вас, — позаботиться об остальном.
Шапель набросился бы на него, но был настолько ошеломлен, что не мог двинуться
— Он не понимает. — Шапель снова опустился в кресло. Нельзя пускать Маркуса в погреб. Не важно, что сделает с ним Темпл, но он не позволит этому юнцу передать Чашу Крови в руки Прю.
— Возможно, он просто смотрит на вещи иначе, — предположил Молино.
Шапель недоверчиво уставился на него:
— Ты что, с ума сошел?
Священник потрепал его ладонью по коленке, словно он был недоучившимся школьником, забывшим Символ веры.
— Ты рассматриваешь случившееся с тобой как проклятие. Маркус Грей, напротив, видит в этом благословение. Все зависит от точки зрения, не правда ли?
Точки зрения? Что за чертовщина?
— Нет. Внутри меня демон, вынуждающий меня убивать людей. Чем еще это может быть, как не проклятием?
Молино приподнял седеющую голову:
— Охотиться, но не убивать. У тебя есть выбор, как именно использовать свои возможности — на радость или на горе. Ты предпочел видеть в них проклятие, которого нужно стыдиться и которое влечет за собой наказание.
Священник покачал головой и поднялся.
— Но ты с тем же успехом можешь превратить их в дар. Только подумай обо всех добрых делах, которые ты можешь совершить благодаря своим сверхъестественным способностям.
Какой абсурд!
— Например, убивать людей из милосердия?
Молино снова отрицательно покачал головой:
— Нет смысла говорить с тобой об этом сейчас, когда ты так расстроен из-за мадемуазель Райленд. Какая ирония судьбы!
Шапель ждал. Молчание затягивалось, и он в нетерпении воздел вверх глаза.
— И в чем же ты тут видишь иронию?
Молино проследовал по ковру с набивным узором к двери и там остановился — немного театрально, как показалось Шапелю.
— В том, что единственная женщина, с которой у тебя за многие столетия установилась прочная связь, с радостью обменялась бы с тобой местами.
Шапель приоткрыл было рот, собираясь возразить, однако Молино не дал ему такой возможности. Он покинул комнату.
Закрыв глаза, Шапель откинулся на спинку кресла. Воцарившаяся тишина была приятной, чего нельзя сказать о его мыслях. Бедная Прю. Милая, хрупкая Прю. Возможно, она и впрямь охотно поменялась бы с ним местами. Вряд ли она станет задумываться о последствиях.
Но Шапель ни за что в жизни не согласится передать свое проклятие другому человеку.
Впрочем, если уж быть до конца честным, он не был уверен, что в состоянии от него отказаться.
Когда на следующий день Прю проснулась — после того, как несколько раз приходила в себя лишь для того, чтобы услышать, как одна из сестер уговаривает ее вздремнуть еще немного, — то обнаружила, что придется отложить на несколько дней не только вечеринку по случаю открытия погреба, но также и работу на раскопках.