Будни банкира
Шрифт:
– Я же говорю, запутанное дело, - сменил гнев на милость Немочка.
– А ты поезжай, разберись на месте.
– В смысле "поезжай"?
– опешил я.
– Это же прошлый век.
– И что? С машиной времени - плёвое дело, туда-сюда за день управишься. Сейчас я тебе мандат выпишу.
Немочка взял у меня акт и на обороте размашисто начертал:
"Подателю сего обеспечить всяческое содействие. Именем пролетарской революции нарком финансов Попов".
Ниже текста он вывел невнятную, но весьма внушительную подпись.
Затем лже-нарком открыл верхний ящик стола, извлёк оттуда
– Отлично!
– полюбовавшись, оценил результат своих трудов Немочка.
Я не разделил его восторгов.
Впрочем, и критиковать не стал.
– И вот ещё что, - посуровев, молвил Жора.
– Восемнадцатый год - время лихое, не забудь кожанку и маузер.
Дельный совет. Спасибо, товарищ.
Стараниями костюмеров, кроме чёрной скрипучей кожанки и маузера в деревянной кобуре, я обзавёлся также фуражкой, синими галифе и хромовыми офицерскими сапогами "с морщиной", - вылитый комиссар.
– Ну что? грамм сто пятьдесят коньячку на дорожку?
– спросил меня оператор стартового комплекса, долговязый узкий в плечах юноша, видом вылитый Камбербэтч.
– Или спирту? Для полной аутентичности...
– Тогда уже лучше кокса, - усмехнулся я.
– Да не вопрос, - "Камбербэтч" протянул мне сувенирный набор мажора: золотую кредитную карточку, стёклышко, на стёклышке - дорожка белого пороша.
– Я пошутил.
– Ясно, - ответил юноша.
– Люблю юмор.
Он проверил какие-то датчики, пощёлкал тумблерами, - челнок загудел, на панели управления засветились приборы.
– Новенький?
– Первая командировка.
– Ясно. Как звать?
– Юрик.
– А меня Лёха. Ну, садись в аппарат, Юрик. Буду учить транспортным средством пользоваться.
Я уселся в удобное кожаное кресло.
Орудуя указательным пальцем, будто учительница младших классов указкой, Лёха приступил к преподаванию искусства вождения:
– Это педаль, это руль, можешь жать и крутить, чтобы не скучно в полёте было. А работает это штука так: сюда вводишь место прибытия, здесь устанавливаешь хронометр, потом давишь на красную кнопочку и фьють... тебе куда надо-то?
– В восемнадцатый год, в Славянск.
– И фьють ты уже там. Ясно-понятно?
– Чего уж тут не понятного? У тебя дар объяснять, Лёха.
Мой наставник довольно осклабился.
– Обратно ещё проще. Вернёшься ты по любому сюда, в точку старта. А через сколько - лишь от тебя зависит. Отсутствовать в настоящем ты будешь ровно столько, сколько проведёшь времени в прошлом. Поэтому никакую информацию никуда вводить не нужно, просто жмёшь на зелёную кнопку и через пару секунд уже рассказываешь мне как велик и страшен был год по Рождестве Христовом 1918-й, от начала же революции второй. Надеюсь, ты будешь иметь совесть и не заставишь себя ждать, - у меня рабочий день в семнадцать ноль-ноль заканчивается.
– Буду вовремя, - пообещал я.
– Ну тогда с богом, Юрик.
Оператор Лёха закрыл плексигласовый фонарь кабины, я нажал на красную кнопку и фьють, через пару секунд очутился в Славянске, в марте восемнадцатого года.
Глава
Машина времени - штука надёжная, но приблизительная: промахнуться на час-другой дело обычное. Хотя, если вдуматься, не особенная это и погрешность на дистанции десятилетий... мне другое действовало на нервы.
Считалось в порядке вещей забросить тебя не в расчётную точку высадки, а километров эдак на десять мимо.
Оно, конечно, для бешеной собаки десять вёрст не крюк... ну а если зимой? да в тайге? да по пояс в снегу...
– впрочем, не будем забегать вперёд.
Обо всём по порядку.
Оператор Лёха закрыл плексигласовый фонарь кабины, я нажал на красную кнопку и через пару секунд очутился в марте восемнадцатого года в славном городе Славянске, точнее, на его околицах.
Жалкое зрелище открылось передо мной: дома-развалюхи, непролазная грязь, нищета.
С другой стороны, я прибыл сюда не в либеральных газетках обличать на этих вопиющих примерах всю пагубность самодержавного устройства правления, - я замаскировал челнок и отправился в центр, где, собственно, и находился Государственный банк, цель моего визита.
Бодро шагал я по лужам.
Светило солнце, орали грачи, снега истекали ручьями, - в городе хозяйничала весна, в городе хозяйничала третья советская армия: город кишел вооружёнными людьми.
Горланящая братва, ощетинившаяся штыками, разъезжала в грузовиках, летели на мотоциклетах курьеры, повсюду шастали патрули, - не единожды чей-то колючий взгляд бдительно ощупывал моё лицо и охрипший простуженный голос требовал документ... мандат, выписанный наркомом финансов Поповым, обладал поистине магической силой.
Почти без приключений добрался я до места и вскоре входил уже в помпезное здание с колоннами, с балюстрадами, с гипсовыми кариатидами, корчащими рожи с фронтона, - по правде сказать, не ожидал, что мои представления о том, как выглядит банк начала двадцатого века, настолько отличаются от действительности.
Я-то думал увидеть за столами конторщиков, самозабвенно стучащих костяшками счёт, под каждым подушечка для профилактики геморроя. Они что-то записывают в амбарные книги, периодически восклицая на тарабарском своём наречии: "Акцептовано!". Милые девушки в коричневых строгих платьях стенографируют на допотопных печатных машинках, весело стрекочут механические Ремингтоны. Управляющий в атласной блестящей жилетке приветливо улыбается из-за стойки: Чем могу служить?
... всё оказалось не так.
Как на похоронах, молча сидели конторщики, пылились без дела амбарные книги, барышни громко рюмсали, управляющий в атласной жилетке сидел на полу и сдержанно охал, потирая ушибы.
Но больше всего меня поразил сейф.
Он был вскрыт, он был гол, он был безнадежно пуст.
Я стал подозревать худшее.
– Что-то случилось?
– спросил я, страшась услышать непоправимое.
– Нас ограбили, - всхлипнули барышни.
– Ограбили нас, - конторщики хмуро подтвердили не беспочвенность моих тревожных предчувствий.