Будни имперских диверсантов

Курилкин Матвей Геннадьевич

Старый друг похоже ничуть не обольщался по поводу отношения империи к новым подданным, но и не обижался. Да и я с ним согласен. Будучи наемниками, мы встречались с гораздо худшим отношением как от заказчиков, так и от правительств отдельных герцогств в целом. Наемник – это по умолчанию тот, кого не жалко запихать на самое горячее направление, ведь если он там помрет, ему и платить не придется. В империи же все по крайней мере честно. Дромехай продолжал делиться новостями:

– Кормят нас неплохо, обмундирование тоже на уровне. И прикинь, брат, за это даже платить не надо! Все так выдали! Единственное, есть у меня подозрение, что с оружием хотят прокатить. Тут местный бугор, может, знаешь, Оттиль. Мировой мужик, хоть и остроухий, среди них это редкость. Так он днюет и ночует в Подгорном – все цепляется с тамошним мэром насчет снабжения. Они там за каждую корову чуть

не до дуэлей доходят, прикинь? Пока папаша этого мэра продавливает, но тот упирается изо всех сил. Ты здесь вроде тоже шишка, так что, если можешь повлиять – будет очень хорошо. С голым задом на копья и против магии идти как-то не хочется. Хотя мы пойдем, конечно, если что. Уж больно условия предложили хорошие. Главное, прикинь – даже если кто отправится к предкам, родственникам потом пенсия будет. Мы даж закорючки свои на такой бумаге ставили. У многих, конечно, родственников-то нет, сам понимаешь… Но кое-кто уже и обзавелся. – Орк внезапно засмущался, и даже отвел меня чуть в сторонку от остальных коллег: - Я ведь и сам, представь себе, тут с одной девчонкой познакомился. Такая цыпа, прям сам своему счастью не верю! Груди – как бидоны, а задницу я даже обхватить не могу. Но пытаюсь каждый раз! – бывший наемник радостно захохотал. – Я тебя с ней непременно познакомлю, когда вместе в городе окажемся. Думаю на ней жениться, перед тем, как нас за границу выпнут, потому как сдается мне, у нее и живот скоро вырастет! – орк заговорщицки пихнул меня локтем под ребро, отчего я едва удержался на ногах. – Папаша еёйный поначалу шибко против был, но мы с ним помяли друг друга нормально так, и он успокоился. А потом еще узнал, что я не голытьба какая, а будущий погибший на поле битвы, так и вовсе стал довольный. А что? Жена потом пожизненную пенсию получать будет, а дети бесплатно в этот их у-ни-вер-си-тет попадут. Вполне себе вариант, как считаешь?

Я искренне порадовался за друга –до сих пор с личной жизнью у него не ладилось, отчего он очень страдал. Отношение же к возможной скорой гибели у Дромехая всегда было довольно своеобразное. Он любит жизнь во всех ее проявлениях, но всегда, сколько я его знаю, помнит о смерти. Каждый знает, что она неизбежна, но почему-то очень трудно это знание принять. Дромехай это делает без усилий, даже не задумываясь. А уж наша с коллегами задача сделать так, чтобы он и другие диверсанты имели как можно больше шансов познакомиться с этой леди только в старости. Ну и мы сами тоже.

Мы еще долго слушали рассказы наемника. В процессе разговора обошли лагерь, познакомились с остальным руководством, понаблюдали за тренировками. Старый товарищ показал наши палатки, где мы оставили вещи и крысодлака – для охраны. Договорились о том, чтобы собраться вечером и обсудить примерный план предстоящей кампании. А до того нам непременно нужно было побывать в Подгорном, потому что увиденное в лагере мне очень не понравилось. Мои коллеги тоже молчать не стали. После того, как мы временно распрощались с Дромехаем, и нашли транспорт чтобы добраться до города, шефа, наконец, прорвало:

– И чего все такие спокойные? – почти спокойно начал орк. – Никого не смущает, что ребят просто сливают? Да вы видели, во что они одеты?

– По-моему красиво, - тихонько пискнула леди Игульфрид. – Как в учебнике истории!

– Вот именно! Не знаю, на каком складе достали это обмундирование, но от такого двести лет назад отказались! В последнюю войну! Когда сообразили, наконец, что солдат незаметен должен быть, а не красив! Красное с зеленым, как попугаев каких! Я даже боюсь представить, какое оружие им дадут!

– А еще оно летнее, - добавил Ханыга. Гоблин выглядел очень озабоченным – кажется, тоже начал догадываться, что неприятности у нашей команды начнутся гораздо раньше, чем мы пересечем линию фронта. – Там, за хребтом, зимы холоднее, чем у нас.

– Вот-вот, - не успокаивался шеф. – А защита? Вы заметили, что защита у каждого своя? Эти дурачки не поняли ничего, они привыкли, что наемник сам себя обеспечивать должен. А мне вот интересно стало – где штатная защита? Оттиль-то куда смотрел? И ты, Свенсон? Не видишь, в чем у нас люди ходят?

– И нечего на моего дедушку ругаться, - вступилась леди Игульфрид. – Он же в этом не разбирается. Нас сюда для того и отправили, чтобы если есть какие-то ошибки – исправить.

– А ко мне вообще никаких претензий, - открестился тролль. – Я-то здесь причем? Кто вообще спрашивает патологоанатома? Да я и сам в этом не особенно разбираюсь. По мне они нормально одеты.

– Ну это да, это я хватил, - слегка смутился шеф. – Я все это к чему –

сдается мне, тут растратой попахивает. Кто-то решил погреть руки на наших будущих товарищах по оружию.

– Нужно сначала найти Оттиля и узнать, как это выглядит с его стороны. – Подытожил Ханыга.

С этим предложением спорить не было смысла, и разговор увял, тем более впереди уже показался Подгорный. Как всякий город, никогда не подвергавшийся нападению врагов, он не имел крепостных стен. Граница была, тем не менее, четко очерчена. С востока город огибает бурная горная речка, ну а на западе он упирается в сплошное нагромождение скал – то начинается Пограничный хребет. Там, в толще камня, проживает основное население подгорного – гномы. Роют свои бесконечные тоннели, добывают руду, плавят металлы и куют все, что можно выковать. У той, основной части жителей города есть свое самоуправление, свои правила и порядки, свои традиции. Некоторые из гномов всю жизнь живут под горой, дела поверхности их не слишком интересуют. Большая часть, не столь рьяно блюдущая древние традиции народа, предпочитают жить поближе к поверхности, или даже вовсе под небом, но как бы там ни было, жизнь большинства гномов связана с горами. При этом традиционная пища подгорного народа не привлекает даже самых упорных ревнителей традиций. Все гномы любят душистый хлеб, густое ячменное пиво и истекающие соком горячие колбаски. И никто не любит грибные лепешки, плесневый отвар, и кашу из насекомых – а другие продукты в темных пещерах под землей найти трудно.

Подгорный возник очень давно. Еще до того, как жители этих мест стали называть себя имперцами, сюда приходили торговцы для того, чтобы поменять великолепные гномьи изделия на продукты. После того, как местные жители присоединились к империи, редкие ярмарки превратились в постоянный рынок, со временем этот рынок все сильнее разрастался. Так и появилась негномья часть Подгорного. Здесь, в основном жили люди и другие представители внешних народов. Гномов, как ни странно, почти не встречалось. Если уж и уходили сыны гномьего народа от милых сердцу гор, то предпочитали столицу, или еще какие-нибудь далекие города. Поэтому и в дела верхней части города не вмешивались. Здесь была своя администрация, которая и должна была обеспечить снабжение диверсионных отрядов, как объяснил нам что-то все-таки вынесший из объяснений Оттиля Свенсон. И дело с самого начала шло туго. Даже хуже, чем до появления дедушки леди Игульфрид.

– По крайней мере, после того как он приехал, ребята голодать перестали, - пояснял Свенсон.
– Ну я и подумал, что все наладилось…

Тем временем мы пересекли широкий мост через Громотуху. Каждый раз, оказываясь в очередном имперском городе, я вновь и вновь удивляюсь чистоте и какому-то, что ли, уюту, какой бывает только там, где разумные любят то место, где живут. Здесь тоже бывает несправедливость, встречаются преступники и просто неприятные личности, но общее впечатление неизменно. Все очень домашнее. Аккуратные крыши, тщательно выстланные черепицей, следы заботливого ремонта брусчатки… И это не только результат работы тех, кто отвечает за чистоту и порядок. Я сам как-то видел, как какая-то пожилая леди выковыривала растрескавшийся камень из мостовой, чтобы заменить его новым. Просто шла по каким-то своим делам, и вдруг остановилась, достала из сумочки булыжник, и установила его на место старого, щербатого. Честно говоря, я был тогда очень тронут. И мне ужасно не хочется, чтобы когда-то эти порядки изменилось. Не хочется, чтобы в эти тихие городки пришли захватчики, которые станут устанавливать свои правила, более подходящие и удобные для них, совершенно не считаясь с мнением местных жителей.

Подгорный ничем не отличался от других поселений, которые мне доводилось посещать. Здесь было поспокойнее, чем в столице, город выглядел немного более сонным. Впрочем, ближе к торговой площади становилось оживленнее. Внушительное количество народа курсировало по улицам, переходя из одной лавки в другую, или останавливаясь возле лотков, расположенных прямо на улице. Сделки заключались самого разного масштаба – в мясной лавке белокожий гном торговался за пару фунтов мяса, а на другой стороны улицы двое купцов пытались договориться о продаже нескольких подвод, заполненных стальными слитками. Притом особого шума и толкотни не наблюдалось – каждый вел себя со степенным достоинством, предпочитая крикам внушительное молчание или веские реплики. Немного излишняя суета коснулась только оружейных рядов, временно перенесенных на центральную площадь – в связи с войной. Здесь было слишком много торопливых приезжих, не привычных к традиционным методам ведения переговоров в Подгорном.