Бухта надежды. Свой выбор

Громова Галина

Послать всех к чертям собачьим и махнуть самому в поисках лучшей жизни, а вы тут разбирайтесь сами что к чему? Одному опасно сейчас… Хотя…

Глеб был уверен, что не пропадет и один – и не из таких передряг выбирался, всегда шкурой чуял, где опасность и как лучше уходить от нее. Словно чуйка у него была на неприятности. Но и на старуху бывает проруха – в Любимовке чуйка подвела. Линять… Но если линять, то куда? На материк перебираться? На Донбасс, богатый углем, а значит, способный выкрутиться и наладить новую жизнь, а то и стать весьма весомым регионом? В принципе, идея не плохая. Выбрать тачку понадежней, собрать запас оружия, продовольствия и махнуть туда. Авось, повезет.

Глеб даже ворочаться

перестал, и рука вроде как ныть стала не так сильно. Нет, боль не прошла, но она, казалось, отступила на второй план, как только Рыбин решил, что будет уезжать. А он уже это решил. И уже начинал все просчитывать, да вот только как-то неприятно сосало под ложечкой. Мужчина вновь поднялся на ноги, походил немного, пытаясь понять, что его так беспокоит, выпил воды из стоящей неподалеку пластиковой бутылки.

Пленниц проверить что ли? Может, сбежать пытаются? А и хрен с ними! Куда их теперь, если пробная партия не выгорела? Или все же попытаться их продать, а на барыш уже затариться необходимым? Да, наверное, так и надо сделать.

Рыбин кивнул собственным мыслям и вновь улегся на диван. И только он со спокойной душой начал засыпать, как раздались первые взрывы.

Шарахнуло будь здоров – даже стекла в окнах задрожали, а кое-где и осыпались, если Глебу не изменяет слух. И судя по всему, где-то возле ворот, которые теперь никем и не охранялись – так как это делать было просто некому. Не было личного состава, не баб же ставить в патруль.

– Черт! – подскочил со своего дивана Глеб и накинул куртку, ругаясь про себя от боли, пронзившей руку до самой кости.

В коридоре, ведущем на улицу, пока никого не было – рано еще было, спали все, только дежурные псы разбрехались на улице, испугавшись взрыва. Да и то больше испуганно, чем агрессивно.

«Ну вот и приплыли… Не подвело нутро. Чует опасность!» - мелькнуло в голове, когда опять бабахнуло, а навстречу, на ходу натягивая штаны, выскочил пузатый Левкин, бывший опер.

– Глеб Викторович! Что это?

– Взрыв, идиот! – рявкнул Рыбин, размашисто шагая по коридору. – Напали на нас.

– Кто? – абсолютно по-идиотски выпучил глаза Левкин.

– Пойди и проверь. УАЗик мой на ходу? – Рыбин быстро пролетел мимо выскочивших в коридор всполошенных женщин, испуганно вздрагивающих при каждом взрыве, и направился в сторону оружейки.

– Д-да. А зачем вам?

– Что б ты спрашивал. Где все остальные? Бегом за оружием, хотя…. – Рыбин резко остановился и, выхватив из подмышечной кобуры свой табельный ПМ, с которым никогда не расставался, дважды нажал на спусковой крючок. Левкин как вскинул в удивлении брови, так и завалился на кафельный пол, зияя входным отверстием прямиком посреди них. Рыбин все же не хотел, чтобы оживший мертвяк разгуливал по зданию, где были практически беззащитные женщины и дети. Ну не зверь же он, в конце концов. И не беда, что еще несколько минут назад он всерьез раздумывал этих самых женщин продать в рабство.

– И где эти остолопы? – зло прошипел Рыбин. – Хоть одна сволочь отстреливаться будет или уже все с лапками в гору стоят?

На улице, наконец, послышались выстрелы. Значит, все же оставшиеся мужики – Димон с Виталькой вступили в бой. Ну-ну… воюй, дурачок, получишь значок.

Глеб быстро бросал в приготовленную сумку все, до чего мог дотянуться – патроны от пистолета, калаш и запасной цинк к нему. Стрельба уже практически утихла. «Быстро же вы, парни, сдулись… О! Бабы визжат. Значит, уже в здании. Скоро здесь будут.»

Рыбин тихонько прикрыл дверь, ведущую в оружейную комнату, и выскользнул в коридор, на ходу разрабатывая план отхода. Машиной прорываться глупо – если и вырвешься за территорию, то там уже нагонят и расстреляют к едрене фене. В одиночку и за водилу, и за стрелка трудновато. Да какое

там трудновато? Нереально! Значит, придется шуровать на своих двоих. Опасно, конечно, но Рыбин не был бы сам собой, если бы не планировал все заранее и досконально. Он не был наивным человеком и прекрасно понимал, что подобная ситуация могла произойти, потому у него существовал схрон в одном из гаражей неподалеку от винзавода, где находилась его уже бывшая база. Теперь дело только за тем, как до этих самых гаражей добраться: через подсобные помещения, на задний двор, а там через забор и лесом к гаражному кооперативу… Придется побегать.

Услышав гулкие шаги, Глеб нырнул в подвернувшуюся нишу, образованную из небольшого тамбура с тремя дверями. Пистолет тут же был наготове, но стрельбой привлекать внимание вовсе не хотелось. Сейчас, наоборот, нужно было быть как можно тише, незаметнее. Пистолет пришлось спрятать обратно в кобуру – шума от него будь здоров, но вот именно сейчас и мог пригодиться подаренный некогда мужиками охотничий нож – массивный, острый, с удобной рукоятью и желобом-кровостоком.

Мимо укрытия, где притаился Рыбин, весьма беспечно протопал совсем молодой пацан – еще подростковые прыщи не сошли, но Рыбин уже знал, что придется делать. Аккуратно выглянув из укрытия и убедившись, что в коридоре больше никого нет, он в два шага догнал мальчишку, которому не повезло оказаться здесь, и буквально отделил голову одним резким и сильным движением. Пацан даже ничего понять не успел, только захрипел, дернувшись руками к горлу, откуда хлестала кровища. Рыбин, стараясь не заляпаться в разливающемся алом озере, аккуратно опустил тело на пол, двумя движениями вытер окровавленный нож о куртку убитого, переступил через него и стремглав бросился по коридору. Жалко ли было мальчишку? А черт его знает? Порой Глебу казалось, что это он превратился в ничего не чувствующего зомби, хотя это случилось задолго до апокалипсиса, прошедшего по земле неуверенной ломанной походкой. Конечно, он не был маньяком, и убийство молодого пацана не доставило ему никакого удовольствия, но и особого сожаления он тоже не испытывал.

Подсобки, заваленные всяческим хламом, проскочил быстро, а там и улица ударила в лицо весенней прохладой и стрекотом цикад. Эта часть территории не просматривалась с площадки перед админзданием, но зевать все равно не стоило – кто его знает, сколько здесь незваных гостей бродит по территории. Навстречу виляя всклокоченным хвостом, вышел местный пес, признал хозяина, поприветствовал, но в ответ получил только сердитое бормотание. Пес был старым, повидавшим жизнь, поэтому сразу понял, что сейчас лучше не подходить – себе дороже будет, ушел в сторону, глядя вслед удаляющейся фигуре печальными глазами.

За спиной снова послышалась стрельба. В погрузившемся в гробовую тишину городе стрельба вообще была слышна далеко. Видать, пацан тот обернулся и пошел искать поживы, а значит, того, кто его убил, будут искать. Бабы вряд ли будут играть в партизанок и молчать – тут же выложат все как на духу, кого не хватает. Надо торопиться. Хорошо хоть лес примыкает к забору вплотную… А через забор перелезть – это не сложно. Стремление к жизни воскрыляет круче чем пресловутый «редбул».

Рыбин вскарабкался на вершину забора, сцепив зубы от боли в раненной руке, повязка на которой вновь обагрилась кровью, ногой оттолкнул железную бочку, что послужила ему опорой, и, в последний раз глянув на свое убежище, оказавшееся не таким уж и неприступным, без сожаления спрыгнул на мягкую землю, поднял здоровой рукой заранее переброшенный автомат и трусцой двинул в самую чащу, вверх по склону, решив, что рану осмотрит, когда будет в полной безопасности. Волк-одиночка по натуре, он снова остался один, но этот факт его нисколечки не смущал, наоборот, так ему было комфортнее, привычнее.