Букет прекрасных дам
Шрифт:
Словом, свитер совсем не удивил Катю, девчонки частенько просили у подруг поносить вещички, впрочем, охотно давали и свои. Удивляло только, куда подевалась Рая? Что поволокло ее ни свет ни заря, а часы показывали только два, из дома?
Впрочем, изумлялась Катя недолго. Недопитый коньяк мигом оказался в ее желудке, и через десять минут Кисина заснула.
— Вот странность так странность, — сморщила она свой узенький лобик, — там было всего граммов сто, не доза для меня, а глотнула — и как топором по башке дали, еле-еле до дивана добралась.
Проснулась
— Паленый коньяк был, — сказала она, — небось в ларьке брали, не в магазине, вот самопал и подсунули, хорошо, тапки не отбросила, просто траванулась.
Пришлось Катюше целый день валяться дома, ну а потом голова прошла, желудок запросил есть, и девушка повеселела.
— Значит, последний раз вы видели Раю пятого декабря?
— Ага.
— И не заволновались, что подруга так долго отсутствует? И не забеспокоились? Вдруг случилось несчастье?
— И что могло произойти? — хмыкнула Катька. — А то, что дома нет… Если ее мужик рукава отдирает, значит, она в койке валяется, вот и все дела.
— Где лежал свитер?
— А тут, — кивнула Катя на кровать.
Я подошел к ложу, оглядел его, потом наклонился. Под софой никогда не пылесосили, темно-серые комки пыли покрывали пол ровным слоем. Я мрачно обозревал «равнину».
— И чего там? — поинтересовалась Катя, тоже наклонясь. — Ой, гляньте, какая штучка!
Быстрым движением она схватила нечто, незамеченное мной, и сказала:
— У Райки такой не было, прикольная вещичка!
Я глянул на ее руку и почувствовал, как по спине от затылка к поясу пробежала холодная волна озноба. На узкой ладошке, откровенно говоря, не слишком чистой, лежал золотой браслетик, тот самый, с колокольчиками, подаренный мной Рите.
Катя, не замечая моей реакции, тарахтела:
— Золотой, похоже, жаль, замочек сломался. И откуда он у нее?
— Поносить небось кто-то дал, — еле выдавил я из себя.
— А что? — согласилась Катя. — Вполне может быть.
Я ушел от Кати, унося с собой голубой свитер и браслет. Хитрая девчонка стребовала за них еще сто долларов. Прежде чем отправиться домой, я вновь зашел в фотосалон к Круглову, нашел парня, в одиночестве пьющим кофе, и сказал:
— Спасибо, встретил Кисину.
— Так нема за що, — хмыкнул Павел, — говно вопрос.
— У вас вроде есть еще снимки? Она сказала, вы хотели их в понедельник отдать.
— Отдать? — хмыкнул фотограф. — Тут не офис матери Терезы, а модельный бизнес. Работа денег стоит.
— Но Галина Селезнева пообещала, что снимки сделают по заказу ее агентства «Модес».
Круглов засмеялся:
— Ой, держите меня, люди добрые! Шарашкина контора, а не агентство. Да, позвонила Галина, сказала, что пришлет девчонку на съемку…
— А вы?
— Я никогда от заказов не отказываюсь, — вздохнул Павел, — что хотите сниму: девушку,
Галина Селезнева заверила парня, что при получении готовых снимков девушка отдаст деньги.
— Я еще предупредил, чтобы наличкой, — объяснял Павел, — никаких там «положим на счет». Лично вручи, хрустящими бумажками, желательно, зелеными.
И он противно заржал.
— Она заказывала альбомчик?
— Портфолио? — оскалился мастер. — Ну уж нет. Там работа долгая, художественная, я всегда предоплату беру, а тут щелкнул два раза, и всех делов, чтобы не рисковать. И видно, не зря схалтурил, никто за снимками не явился…
— Продайте их мне.
— Зачем? — удивился Павел.
Потом окинул меня взглядом и, понизив голос, сообщил:
— Ежели желаете на красивых девчонок полюбоваться, такие кадры есть! Клубника со сливками! Ну, хотите?
— Спасибо, меня не интересует порнография, просто я хочу сделать приятное Кате.
— Понял, — кивнул фотограф, — пятьдесят баксов.
На мой взгляд, два протянутых снимка не стоили и пяти рублей. На одном девушка в черненьких брючках и свитерочке стояла возле псевдостаринного кресла. Одна рука с чересчур красными ногтями покоилась на спинке, другая упиралась в бедро. На втором фото Рая сидела в том же кресле, закинув ногу на ногу, старательно улыбаясь в объектив. Я полез в портмоне за деньгами и вновь выронил карточку Риты. Павел наклонился и, с интересом разглядывая изображение, протянул:
— Надо же, все-таки похожа на Катьку эту до жути.
— Нет, это, — ответил я, протягивая купюру, — она и есть.
— Кто? — удивился Павел.
— Катя Кисина.
Круглов хмыкнул.
— Нет, они разные. Вот там, — и он ткнул пальцем в свою работу, — Кисина, а тут — совсем другая девушка.
— Почему вы так решили? — осторожно спросил я. — Из-за дорогого платья?
— Тряпку можно любую нацепить, — отмахнулся Павел, — черты лица и впрямь похожи, цвет волос, прическа. Только у одной огонь в глазах горит, бесенята прыгают, сразу видно, яркая личность, непокорная, свободная… А у второй взгляд недоеной коровы и улыбочка жалкая.
Он помолчал немного, потом помахал фотографией Риты.
— Вот этой мадемуазели я бы посоветовал попробовать себя на «языке», а другой и начинать не надо.
Я молча переводил взгляд с одного улыбающегося личика на другое, но где он тут увидел яркую, свободную личность? По-моему, девицы похожи, как две капли воды из одного стакана.
Когда я вышел на улицу, в голове ворочались тяжелые, мрачные мысли. Наступили ранние сумерки, ветер усиливался, юркая поземка бросалась под ноги. Я начал прогревать мотор, тупо глядя, как щетки смахивают мгновенно налетающие снежинки. Вдруг прямо передо мной запарковалась роскошная иномарка. Из водительской дверцы выскользнула девица в меховом манто, а с пассажирской стороны вылез мальчик, щуплый подросток. Он повернулся ко мне лицом, и я узнал… Севу, «гениального» писателя, страстную любовь Люси.