Бунт. Книга II
Шрифт:
– На што, на што! Я ж тебе сказал, князь, на што!
– Коли нужны пушки для защиты от татар, – нажимал воевода, – тогда возьми четыре медных, шестнадцать железных затинных, а все лишнее отдай, а также сдай нам тринадцать стругов морских. А взамен возьми мелкие речные суда.
– Добре, – согласился Степан после раздумья, радуясь в душе, что князь не упоминает о товарах, отобранных у персидского купчины под Астраханью, а также о пленных, захваченных в Персии и Туркмении.
Князь Львов взял в руки кубок с вином, подмигнул Степану Разину:
– За здоровье персидской княжны!
Степан
– Что же ты, атаман, не похвалишься своей ясыркой?
«Пронюхал все-таки и про княжну» – подумал про себя Разин, а Львову ответил:
– Об этом буду говорить с самим воеводой, – и тут же спросил с любопытством: – А где же сегодня воевода Прозоровский?
Князь Львов переглянулся с дьяком Игнатием, затем ответил:
– Иван Семенович сегодня приболел и сам прийти не смог, поэтому все дела с вами поручил вести мне.
Казаки и астраханское начальство, увлекшись делами, забыли про накрытый стол, к вину никто не притрагивался.
Наконец, Львов, опять подняв кубок, произнес: – Давайте, все-таки, выпьем по чарке, тогда легче и дело решить, – и первый выпил крепкого вина. Его примеру последовали остальные.
Иван Черноярец, перекусив после первой чарки и вытерев усы рукавом, заговорил:
– Наше войско бьет челом перед воеводой Иваном Семеновичем Прозоровским и просит позволить нам послать станицу в Москву, чтобы принести вины казацкие своему великому государю.
Услышав о станице в Москву, князь Львов поморщился так, будто съел что-то кислое, забарабанил пальцами по столу, заерзал на лавке: по всему было видно, что затея атамана со станицей воеводе не нравится.
Подумал про себя князь: «Еще воров там, у государя, не хватало». Но делать было нечего, в споры вступать с казаками из-за станицы у воеводы в планы не входило. Он ответил:
– Что ж, об этом я сообщу Ивану Семеновичу, – и опять подумал: «Пусть едут, а за это атаман может мне посулы хорошие отвалить», – и скосил глаза на два туго набитых сундука, стоящие у двери.
Перехватив жадный взгляд воеводы, атаман обратился к Черноярцу:
– Не пора ли нам, Иван, одарить посулами наших астраханских начальников?
– Пора, Степан Тимофеевич, пора! – и, встав с лавки, заспешил к сундукам.
Черноярец достал из них дорогие товары, меха, украшения, золотую и серебряную посуду и стал одаривать приказных людей. Те жадными глазами следили за раздачей подарков, завидуя друг другу.
Князя и дьяка Игнатия Разин одарил сам лично. Два тюка аксамита и зарбафа, горлатную шапку с узорочьями атаман положил перед воеводой и прошептал ему почти на ухо:
– Сегодня, князь, жду тебя на своем струге. Поговорить надобно.
Львов даже не подал виду, что слышит шепот атамана. Продолжал внимательно рассматривает узорочье, но в ответ шепнул:
– Ладно, жди.
Уловив шепот между князем и атаманом, дьяк Игнатий навострил уши, прислушался, но в это время по знаку Разина перед дьяком поставили золотую и серебряную посуду, положили тюк парчи и камки мисюрской. Дьяк так и впился глазами в подарки, обрадованный, обхватил тюк с парчой дрожащими руками, пощупал товар тонкими, костлявыми пальцами,
Разин снова сделал знак, и казаки поднесли дьяку кафтан голубого цвета, расшитый канителью. Дьяк живо примерил его: кафтан пришелся ему впору.
После подношения подарков казаки и приказные люди выпили вина. Разговор за столом оживился. Уже через некоторое время дьяк Игнатий сидел в обнимку с Ефимом и попом Феодосием. Тот бубнил басом, рассказывая о своей ясырке, которую он, изрядно подвыпив, решил подарить дьяку:
– Ты, дьяк, от подарка не отказывайся, я ведь эту бабенку, почитай, за так отдаю, потом не пожалеешь.
Дьяк, уже изрядно выпив, тупо соглашался, потом вдруг спросил:
– А на что мне эта басурманка? Что я с ней делать буду?
– Как это на что? – удивился Феодосий.
В это время Ефим, расправив могучие плечи, запел:
Захотела меня матьЗа Ивана отдать, –Найду, найду, маменька,Пойду, не подумаю:У Ивана в саду яма,Завсегда я буду тама.Захотела меня матьЗа Степана отдать, –Найду, найду, маменька,Пойду, не подумаю:У Степана три стакана,Завсегда я буду пьяна.Захотела меня матьЗа Филиппа отдать,Найду, найду, маменька, –Пойду, не подумаю:У Филиппа в саду липа,Завсегда я буду бита…Когда Ефим закончил песню, дьяк Игнатий, совсем развеселившись, хрипло запел:
Захотел меня казакЗа ясырку отдать…Все застолье покатилось со смеху. Князь Львов хохотал от души, даже прослезился. Игнатий же, закончив песню на полуслове, с удивлением озирался на всех.
Видя, что веселье зашло далеко, князь Львов решил сегодняшнюю встречу с казаками закончить. Поднял чарку и громко сказал:
– Выпьем за здоровье государя нашего Алексея Михайловича!
Все застолье вскочило на ноги с криками: «За государя нашего! За Алексея Михайловича!»
Князь исподволь наблюдал за Разиным, как же он поведет себя в подобной ситуации. А атаман, налив полную чарку вина, подошел к воеводе и сказал: «Выпьем же, князь, за государя нашего и будем ему верными слугами!»
7
Шестеро казаков во главе с Лазарькой Тимофеевым сегодня станицей отбывали в Москву, чтобы принести вины разинского войска великому государю всея Руси Алексею Михайловичу.