Буря в полдень

Венцлова Антанас

Во второй половине июня в Москве снова собирались депутаты Верховного Совета СССР, нам тоже предстояло ехать на сессию. Саломея Нерис, с трудом удерживая в руке перо, писала своему старому другу Юстасу Палецкису:

«Товарищ председатель,

в этот раз не могу вместе со всеми друзьями депутатами радоваться празднику сессии, я так обессилела, что уже не держусь на ногах. Лежу второй месяц: поначалу дома, сейчас в больнице. Почти ничего не могу есть. Оказывается, основная болезнь в печени длится уже который год, печень увеличена. Делали тяжелые и тщательные анализы. Во-вторых, — большое малокровие. В-третьих, — вчера начались сильные боли в области аппендикса. Сегодня исследуют: если нужна будет операция, то без промедления сделают. Моя книга уже вышла — сегодня принесут. Очень жаль, что нет под рукой, — послала бы Вам в дорогу. Поздравьте дорогих друзей — А. Снечкуса

и др. Я всегда с Вами всеми».

Позднее меня часто мучила мысль, что какая-то злосчастная командировка в район помешала мне проведать Саломею в больнице Красного Креста, пока еще к ней пускали друзей и близких. Перед самой поездкой в Москву этой возможности уже не было. Попала к Саломее Элиза, которая отнесла ей только что вышедшую из печати последнюю книгу — «Соловей не может не петь».

— Я зашла в палату и увидела там Саломею, — вернувшись, рассказывала она. — Только что кончили зондирование, и она казалась страшно утомленной. Едва могла сказать слово, шевельнуть рукой. Увидев, что я принесла книгу, хотела взять, но не смогла поднять руки. По глазам я поняла, что она просит положить книгу перед ней на кровать. Я положила, но ей было плохо видно, она смотрела, скосив глаза. Тогда я подержала книгу у нее перед глазами. Снова по глазам поняла, что она хочет увидеть страницы. Я листала книгу и расслышала слова: «Когда я поправлюсь…» Увы, трудно было верить, что она поправится, — на лице уже блуждала тень смерти. Книгу я оставила на тумбочке рядом с кроватью. Трудно было сдержать слезы при виде измученного лица Саломеи. Я сказала, что ты хотел ее проведать, но тебе пришлось срочно уехать. «Передай Антанасу мой привет», — скорей отгадала я слова, чем услышала. Погладила ее руку, не желая показывать волнение, тихонько вышла из палаты и больше уже не увидела ее живой…

УДИВИТЕЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ

Первая сессия парламента Страны Советов после окончания войны…

На повестке дня единственный вопрос — о демобилизации воинов старших возрастных групп. Казалось бы, вопрос довольно специфический, но все находившиеся в зале заседаний понимали, что после принятия этого закона миллионы воинов вернутся туда, где они нужны позарез. Их крепкие руки, закаленные в горниле войны, восстановят города, электростанции, фабрики и заводы, вспашут поля родины, изрытые воронками и окопами…

В словах ораторов слышалась нескрываемая радость.

От имени нашей республики выступал Юстас Палецкис. Он рассказал о мужестве представителей различных национальностей, о перспективах, которые открыла победа перед народами нашей страны… Образно и взволнованно говорил он и об участии нашей нации в Отечественной войне, теплыми словами упомянул Литовскую дивизию.

— Плечом к плечу с представителями украинского, белорусского, грузинского, казахского и других советских народов, — говорил он, — бойцы Литовской стрелковой дивизии сражались под Орлом, отражали яростные атаки гитлеровцев на Курской дуге в июле 1943 года. После этого они перешли в наступление и с боями на сто двадцать километров продвинулись на запад. Летом 1944 года Литовская дивизия успешно участвовала в тяжелых боях в Белоруссии, на юг от Невеля. Она брала Полоцк, а позднее принесла свои победные знамена на родную землю литовцев. Бросив в бой три танковых дивизии, немцы пытались снова овладеть оставленным ими Шяуляй, и Литовская дивизия выстояла в тяжелом сражении. Танки рвались вперед, но бойцы-литовцы сдерживали натиск и, подбив несколько десятков танков, оттеснили гитлеровцев. В октябрьском наступлении 1944 года Литовская дивизия участвовала в прорыве фронта врага и с боями прошла сто пятьдесят километров, перекрыв шоссе Клайпеда — Тильзит. Пытаясь отразить атаки, враг бросил в бой лучшие свои силы — дивизию «Герман Геринг», эсэсовцев и специальные танковые части. Вражеские танки утюжили наши окопы, но бойцы-литовцы не отступили. Четыре дня длился бой, во время которого были подбиты шестьдесят четыре «тигра» и истреблено много живой силы противника.

Символичен факт, что в литовскую Клайпеду, которую Литва утратила в 1939 году, при буржуазном правительстве, первой с боями ворвалась советская Литовская дивизия. Позднее до конца войны она участвовала в действиях против Курляндской группировки. За 1944 и 1945 годы только во время важнейших операций Литовская дивизия уничтожила не менее двух дивизий врага. Примерно двенадцать тысяч орденов и медалей вручено воинам Литовской дивизии, а двенадцати ее бойцам и командирам присвоено

звание Героя Советского Союза. За успешные боевые действия Литовская дивизия награждена орденом Красного Знамени, за участие в боях за освобождение Клайпеды ей присвоено имя Клайпедской…

Юстас Палецкис в своей речи рассказал и о подвигах литовских партизан…

На следующий день по окончании сессии (это было 24 июня) Москва и вся страна пережила один из самых ярких праздников. Это действительно был день, как бы увенчавший длившуюся несколько лет войну и недавнюю победу… Этот день не раз изображали журналисты и писатели, и нет сомнения, что к нему даже много лет спустя будут возвращаться летописцы нашей великой страны…

Когда туманным утром мы вышли из гостиницы «Москва» и свернули на Красную площадь, здесь уже стояли в строю стальные колонны солдат и матросов — и не только на Красной площади, но и на улице Горького, в Охотном ряду, на площади Революции…

Стояли сводные полки десяти военных фронтов и Военно-Морского Флота, составленные из отличившихся бойцов, участников великих сражений.

На гостевых трибунах рядом с Мавзолеем Ленина собрались депутаты Верховного Совета СССР, участвовавшие в только что закончившей свою работу сессии, Герои Советского Союза и Герои Социалистического Труда, прославленные ученые, художники, писатели, лучшие рабочие московских заводов и фабрик, члены дипломатического корпуса, руководители иностранных военных миссий и военно-морские атташе.

Ровно в десять, когда на Мавзолей поднялись руководители партии и правительства, из Спасских ворот Кремля на белом коне выехал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Навстречу ему на вороном коне направился командующий парадом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Оба были одними из самых популярных полководцев минувшей войны. Приняв рапорт, Жуков поднялся на Мавзолей и поздравил с победой воинов и гражданское население.

В воздухе развевались воинские знамена с разноцветными орденскими лентами, пронесенные через тяжелые сраженья… Шагали те, что обороняли Москву, Ленинград, Севастополь и Киев, сражались на Волге и в Одессе, освободили Литву, вышвырнули гитлеровскую армию из Варшавы, Будапешта, Софии, Вены, первыми ворвались в Берлин, сделали последние выстрелы по врагу в Курляндии и Чехословакии…

Долго шагали воины, овеянные славой бессмертных сражений, шагали с суровыми и просветленными лицами, — многие из них скоро вернутся в отчий дом, если только найдут его, в свои семьи, если не убили фашисты, в родной город, целый или разрушенный, на родные поля, засеянные хлебами или перепаханные стальными снарядами… Каждый думал сейчас не о смерти, а о жизни, мире, любви, работе, которую оставил несколько лет назад.

Пожалуй, самым впечатляющим моментом дня была минута, когда двести советских воинов внесли на Красную площадь склоненные к земле вражеские знамена. Когда-то под этими знаменами маршировали напыщенные «завоеватели мира» — к незнакомым городам, через реки и горы, к временным и воображаемым победам… Теперь наши воины принесли их к Мавзолею Ленина и свалили в кучу — в лужи, в грязь. Шел дождь. И вражеские знамена валялись в куче как символ бесславия, поражения и проклятия народов — знамена разгромленных армий на брусчатке Красной площади, у места, где покоится Ленин…

Через площадь двинулась отечественная военная техника — зенитчики и батареи противотанковой артиллерии, прославленные «катюши», орудия всех калибров, бронемашины. Двигались тяжелые танки, легкие и тяжелые самоходки — целая лавина мощного оружия, созданного людьми для защиты родной земли, свободы, жизни отцов, братьев и детей… И ты в этот час всем сердцем чувствовал, что бессмертна идея социализма, что неизбежна победа добра над злом, правды над ложью, свободы над рабством…

Вечером следующего дня в Кремле, в пышном Георгиевском зале, мне довелось участвовать в правительственном приеме в честь участников парада. Здесь можно было увидеть знаменитых полководцев, грудь которых украшали ордена и медали. В черных фраках и белых манишках явились на прием иностранные дипломаты. Всеобщее внимание привлекали представители союзников. За столами, протянувшимися вдоль всего огромного зала, сидели рабочие и колхозники, некоторые в национальных костюмах. Был приглашен цвет науки, литературы и искусства страны — виднейшие ученые, писатели, художники, композиторы, актеры. Все они вложили свою лепту в борьбу народов за свободу и все от души поднимали тосты за победу… В конце зала, за отдельным столом, разместились руководители партии и правительства. Не было видно ни одного лица, которое не лучилось бы радостью: война длиною в несколько лет наконец кончилась. Все ждали, что начнется новая эпоха, и многим тогда казалось, что она будет куда легче, чем это оказалось на самом деле…