Бувар и Пекюше

Флобер Гюстав

По своей идейной направленности «Бувар и Пекюше» — явление весьма сложное. Флобер заставляет героев книги — двух мелких чиновников — последовательно перебрать серию занятий (земледелие, химию, медицину, философию и т. д.). История научных исканий Бувара и Пекюше заключает в себе многосторонний смысл. «Два Фауста» совершают различные нелепые поступки и многократно разочаровываются

в результатах в силу недостаточности своих познаний; она люди невежественные в науке. Но разочарования героев в естественных и гуманитарных науках объясняются, по мысли писателя, и недостатками самого научного метода, торжеством субъективизма и эмпиризма. Отшатнувшись в страхе от Коммуны и осудив ее, Флобер с отвращением всматривался в лицо новой, Третьей республики. Где же выход, в чем истина? — с отчаянием спрашивал он себя. «Бувар и Пекюше» отражает настроение неверия Флобера в будущее научного и социального прогресса. В действительности речь могла идти о кризисе не культуры вообще, но культуры господствующих классов, некоторые симптомы упадка которой зорко подмечал Флобер.

Смерть прервала работу Флобера над «Буваром и Пекюше». В дальнейшем читатель должен был увидеть Бувара и Пекюше, которые, разочаровавшись в своих научных исканиях, возвращаются к переписыванию бумаг. Флобер пишет для себя: «В заключение показать обоих старичков, которые переписывают бумаги, склонившись над пюпитрами». Примечательно, что у писателя в 70-е годы заметно противоречивое отношение к судьбам науки и общественного прогресса: по временам он возвращается к мысли, что руководство обществом должно быть доверено ученым, правительство должно было бы стать одной из секций Академии наук; вера в силы и возможности науки противоречиво сосуществует с неверием в прогресс науки и общества, обнажая глубокую духовную драму «отшельника из Круассе». В ноябре 1872 года он писал принцессе Матильде: «Одиночество, литературные разочарования, отвращение к современникам, натянутые донельзя нервы, тревога за будущее и стукнувшие пятьдесят лет — вот итог моей жизни». В такой обстановке создается последний роман Флобера.

Письма Флобера переполнены

жалобами на колоссальный труд, который, подобно трясине, все глубже затягивал его в свою пучину. Много времени, в силу особенностей сюжета, занял сбор материалов. «Вот уже два месяца, — сообщает он, — как я не написал ни единой строчки, но я читал, читал до потери зрения… Считайте в среднем два тома в день…» В данном случае писатель готовил материалы для раздела книги, который должен был занять не более десяти страниц. Он признавался, что работает в пропорциях, которые называет «гигантскими»; он вынужден отклонять просьбы молодых писателей прочитать их произведения, так как «у меня не хватает ни зрения, ни времени», — пишет он за три месяца до кончины.

Для своей книги Флоберу пришлось погрузиться в изучение множества незнакомых предметов: химии, медицины, анатомии, физиологии, агрономии, геологии… Он знакомился с трудами по гигиене, ботанике, католицизму, эстетике, философии, истории. Его письма пестрят ссылками на штудируемые им книги самого различного характера, среди которых упоминаются, например: «Стрижка садовых деревьев» Грессена, «Свойства души» Гарнье, «История медицины» Даремберга; он изучает «Историю лечебных теорий», «Трактаты по воспитанию», и т. д., и т. п.

Флобер совершает поездки в поисках местности, в которой мог бы поселить «двух старичков»; он обращается к знакомым, запрашивая у них всевозможные сведения для «Бувара и Пекюше»; так, например, 25 апреля 1880 года он обращается с просьбой к Мопассану, прося его собрать некоторые факты из области ботаники. Флобер указывает в одном из писем, что ему пришлось проглотить «ради… двух старичков» более 1 500 томов.

И. С. Тургенев с восторгом отозвался о некоторых главах романа, прочитанных ему Флобером.

Во французской критике посмертный роман Флобера был встречен отрицательно. И. Тэн, например, говорил о «Буваре и Пекюше» как весьма ученом, но совершенно неинтересном романе, что вовсе не является правильной оценкой последнего крупного произведения Флобера.