Быть драконом

Стерхов Андрей

Не доезжая километров трех до городка ракетчиков, я свернул на улицу Губернаторскую и, с интересом разглядывая образцы буйной фантазии местных архитекторов, покатил вверх до самого леса.

Коттедж хозяина мелкооптовой фирмы «Прометей», поставляющей на рынок Города разнообразное электрооборудование, оказался не самым крутым в местной округе. Но и щитовым садовым домиком он, разумеется, не был. Нормальная добротная домина с гаражом, бассейном и обязательной чашей спутниковой антенны меж двух потешных башенок.

Символ полной чаши, подумал я про эту изготовленную ловкими китайцами «тарелку» и выполз из машины.

Стучать в калитку не стал (не в Средние века живем), позвонил господину Нигматулину на сотовый. Как современный дракон современному человеку.

Эдуард Николаевич оказался лысоватым крепышом ниже среднего роста с тяжелым, что называется, свинцовым взглядом близко посаженных глаз-бусинок. В дом он меня приглашать не стал, повел по гравиевой дорожке в беседку. Место выглядело душевно (березки, прудик, красные караси), но разговор у нас не сложился. Казалось, что господин Нигматулин согласился на встречу со мной лишь для «галочки». Ради того только исключительно, чтобы друга своего Леню Домбровского не обидеть. Это был маневр из разряда «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». Поэтому я сумел задать только несколько вопросов.

– Вас, Эдуард Николаевич, по ночам кошмары не терзают? – делая вид, что рассматриваю устройство мангала, спросил я для затравки.

– Нет, – ответил он. Твердо так ответил. Будто гвоздь в доску вогнал.

– Я это к тому спрашиваю, что господина Домбровского, к примеру, терзают. С того самого дня, как вы древнюю могилу… потревожили.

Вообще-то я хотел сказать «осквернили».

– Я не он, – хладнокровно ответил Нигматулин. – Голова, блин, на фиг, крепкая. Потусторонние бредни меня мало интересуют.

То, что они тебя не интересуют, – это факультатив, подумал я. Главное, чтобы ты их не интересовал. А затем решил не ходить вокруг да около и сразу спросил о главном:

– Скажите, Эдуард Николаевич, вы что-нибудь из той могилы брали?

– Нет.

– Точно?

– Точнее не бывает.

Врать он не умел, но врал и при этом не краснел. Я не стал его разоблачать (мне бы это ничего не дало), а задал следующий вопрос:

– Вы не брали, а другие?

– Не следил, – выкрутился он.

Тогда я пошел в обход:

– А что вы, Эдуард Николаевич, насчет всего этого думаете?

– Насчет чего?

– Насчет того, что ваши друзья мрут, как мухи осенние, – жестко пояснил я. Мне не понравилась его попытка прикинуться пыльным вещмешком.

Он смерил меня взглядом, после чего пожал плечами:

– Ничего я об этом не думаю. А чего тут, блин, на фиг, думать? Мало, что ли, людей умирает вокруг? Нет, жаль, конечно, парней, друзья все-таки, но, как говорится, все там будем. Раньше или позже. Хочется,

конечно, позже, но, блин, на фиг, разве это от нас зависит?

Ирония судьбы заключалась в том, что говорил он это за две минуты до собственной смерти.

Я об этом еще не знал (Силы во мне такой не было, чтобы в будущее хотя бы на шажок заглянуть), но что-то такое предчувствовал. Вернее, даже не предчувствовал (слово «предчувствовал» тут не подходит), а просто мне стало зябко и казалось, что кто-то за нами наблюдает через оптику снайперской винтовки. Я даже начал шарить взглядом по окнам коттеджа: не торчит ли ворошиловский стрелок за какой-нибудь из шторок?

Господин Нигматулин тем временем встал, пробормотал нечто невразумительное про волю Аллаха и стал всем своим озабоченным видом показывать, что разговор закончен. Ловить было нечего. Я попросил не провожать и потянулся на выход.

Уже взявшись за ручку калитки, обернулся и крикнул открывающему гараж вруну:

– А все-таки вы кое-что сперли из могилы, Эдуард Николаевич.

Он ощетинился, как разбуженный еж, и, перейдя на «ты», спросил:

– Уверен?

– Уверен, – ответил я. – Позарились.

– Допустим. И что теперь? Заявишь?

– Никогда.

– А чего тогда хочешь?

– Правды. Только вижу, нет правды на земле.

– Выше с ней тоже, блин, на фиг, проблемы.

– Это точно. Только знаете что, уважаемый Эдуард Николаевич.

– Что?

– Я за вашу жизнь теперь и двух копеек не дам.

Его аж всего передернуло от этих моих финальных слов. Видимо, я ткнул в больную точку. Сыпанул соль на рану. Задел, короче говоря, я его за живое.

Наслаждаться произведенным эффектом не стал. Не садист. Сказал и тут же вышел.

Крик раздался за секунду до того, как я собрался завести движок.

Я не знаю, чего в этом душераздирающем вопле было больше – страха или удивления, но у меня по всему телу встали дыбом волосы. И это не фигура речи. Исключительно физиология.

Выхватывая на бегу пушку, я ворвался во двор и увидел то, что увидел: лежащего ничком на площадке возле гаража Нигматулина трепал огромных размеров волк.

Зверь на самом деле был крупный. В холке, пожалуй, выше откормленной кавказской овчарки. Грудь широкая. Лапы мощные. Клыки – штыри, которыми рельсу к шпалам приколачивают.

И такое вот чудище вцепилось мертвой хваткой несчастному в горло. Выжить у того не было никаких шансов. И хотя он сжимал в руках невесть откуда взявшийся нож и даже пытался ткнуть волчаре лезвием в бок, но это больше походило на агонию. Собственно, это и была агония.

Я начал стрелять прямо от калитки. Точно видел, что три первые пули вошли зверю в бок. Но отреагировал он только на четвертую. На ту, что попала ему в голову.