Быть драконом
Шрифт:
А знахарь и не врет вовсе, ему на самом деле нужно что-нибудь эдакое согласно древнему рецепту. Поэтому, получив названную цену, обращается к знакомому драконоборцу. И только тогда драконоборец, сиречь Охотник, отправляется добывать дракона. Из собственной прихоти – ни-ни. Не может. Не положено. Такой уж статут у них изощренный, если не сказать извращенный: так – не моги, а по заказу – ради бога. Иди, выслеживай, убивай. Повезет – искупаешься в черной крови, станешь на семь лет неуязвимым. Не повезет – извините. Такая вот система, такая вот традиция.
Может, маньяк какой? – пришло мне вдруг на ум. Наплевал на обычаи и пустился во все тяжкие. Выслеживает нагонов, режет их в безумном припадке и тащится. И теперь меня почикать хочет. Нашел, какое-то время оттягивал удовольствие, но, после того как я его ворона Лютой Арахне скормил, а «царицу» собственноручно развоплотил, слетел с катушек. А что, вполне себе такая логичная версия.
Миновав домик сторожа, я ускорился, чуть ли не на бег перешел и пошел петлять по закоулкам гаражного городка. А прижал преследователя там, где крайняя стрит переходит в последнюю авеню. Выскочил из-за угла бокса за номером 156 и поймал на встречном ходу.
– Мир не для драконов, – сведя глаза на дырке дула, спокойным голосом произнес он пароль.
– Но драконы для мира, – произнес я отзыв (естественно, тоже на дарсе) и опустил пистолет.
«Профессор» оказался не Охотником, «профессор» оказался Инспектором.
Меня поразил тот факт, что я не почувствовал в нем дракона. Так не бывает. То, что дракон за версту чует другого дракона (тем более того, кто забрел на его территорию), – это чистая физиология. Тут даже напрягаться не надо, само собой приходит. Поскольку Инспектор не может не быть драконом, я собрался потребовать объяснений. Но едва глянул в его честные глаза, нажал на тормоза. Понял, что передо мной не человек, что передо мной онгхтон – ипостась дракона, лишившегося способности к трансформации.
В последнее время (уже лет пятьдесят как) принято считать онгхтонов драконами. Вернее говоря – «драконами, обретшими иные таланты». Мало того, теперь на них распространяются те же правила, что и на нормальных драконов. Политкорректность, однако. Даже в круг Мудрецов допущено два онгхтона, неудивительно, что появились они и среди Инспекторов. И поскольку, как пел известный бард, нынче в нашей фауне равны все поголовно, вполне возможно, что лишившихся Взгляда скоро и в Стражи сватать будут.
Я, в принципе, не против. Глупо быть против, когда в любой миг сам можешь стать онгхтоном. Люди не зарекаются от тюрьмы и сумы, а мы, драконы, – от потери сердца и раз-воплощения других своих «я».
– Тнельх, в мире людей – Кондрат Васильевич Рудаков, – переходя на русский, представился Инспектор, потянул цепь на шее и показал мне бронзовую бляху Допуска. – А ты кто будешь из вас троих, брат?
– Меня зовут Хонгль, – тоже переходя на русский, ответил я. – В миру – Тугарин. Егор Владимирович Тугарин.
– Все сходится, – кивнул Тнельх. – Приветствую тебя дракон-Хранитель. – И уже пряча бляху, добавил: – А фамилия у тебя, Хонгль, забавная.
Кто
Вслух же сказал положенное:
– Я рад твоему приезду, брат, готов принять тебя и показать то, что обязан показать. – Помедлил секунду и спросил: – Но скажи, отчего ты прибыл в неурочное время?
Искренне не понимал. Со времен Раздела заведено, что инспекция Вещи Без Названия происходит по четкому графику: проверяющий прибывает в начале каждого времени года, или, как мы, драконы, говорим, – «течения». Год по календарю, составленному для нас Высшим Неизвестным, делится на четыре течения. Течение разрушения наступает 23 декабря, течение посева – 21 марта, течение жатвы – 21 июня, течение намерений – 23 сентября. На дворе август. Так какого черта?
– Сейчас объясню, – сказал Тнельх и, увлекая меня из гаражных рядов, стал рассказывать: – Два дня тому случился внеплановый Слет вирмов, на котором Мудрецы обсуждали тревожную весть от Хмонга-Зойкуца-Эрля, нашего наблюдателя при Большом совете.
– Что-нибудь серьезное? – насторожился я.
Он не ответил, он спросил:
– Ты, Хонгль, Поля Неудачника знаешь?
Я кивнул:
– Слышал о таком. Черный маг, родной брат Жана Калишера, председателя Великого круга пятиконечного трона.
– Все верно, – кивнул Тнельх. – Так вот, тут такое дело с этим самым, будь он неладен, Полем.
На этих словах Тнельх прервался, поскольку наступил на гнилую картошку и какое-то время обтирал подошву сандалий о гравий. Когда управился, продолжил:
– Началось все два года назад. Тогда еще этот подлый черный маг начал распространять всякие небылицы о нас, драконах.
Я заметил, что перед тем как сказать «о нас, драконах», Тнельх замялся, а после того как сказал, скосился на меня. Я отреагировал правильно – никак не отреагировал. Лишь уточнил с каменным выражением лица:
– И что за бочку гнал на нас Неудачник?
Инспектор сначала, обронив пару негромких слов, показал газету вылетевшему из будки «кавказцу», отчего тот заскулил и, увлекая за собой тяжелую гремящую цепь, спрятался за сторожку, только потом ответил:
– Утверждал, что появление Вещи Без Названия – дело рук драконов.
Я крякнул от удивления:
– Во как! – И, возмущенно похмыкав, спросил: – А он не говорил, зачем мы Вещь сделали?
– Говорил. Якобы для того, чтобы впоследствии отыграть тему ее охраны в свою пользу.
– Час от часу не легче. Ему что, спать не дают полученные нами преференции?
– Дело не только в этом. И не столько.
– А какого рожна тогда? – не понимал я.
– Тут просто, – сказал Тнельх. – Знаешь, почему его называют Неудачником?
– Мимо меня прошло. – Я развел руками, дескать, извините. – К нам в провинцию новости три года идут. А иные и вовсе по пути теряются.
– Дело в том, что он старше и сильнее брата, но никогда и ни в чем не мог превзойти его. Поэтому – Неудачник.