Бюро темных дел
Шрифт:
Когда все трое покинули зал, Фланшар усадил пленницу на место виконта и велел своему упитанному помощнику связать ей руки за спиной. Аглаэ воспользовалась этой паузой, чтобы постараться выровнять дыхание и собраться с мыслями. Никто не знал, где она находится, а стало быть, рассчитывать она могла только на себя, если хотела вырваться из подземелья живой. Для этого ей нужно было выиграть время и постараться убедить бандитов, что она знает об их заговоре больше, чем на самом деле. Если они почувствуют угрозу, тогда, возможно, оставят ее в живых, чтобы использовать как заложницу и обменный фонд. Это было чертовски рискованно, и неизвестно, к чему могло бы привести,
Приняв решение, девушка подняла голову и, дерзко задрав подбородок, окинула вызывающим взглядом молча смотревших на нее мужчин.
– И на что же вы надеетесь? – поинтересовалась она, молясь о том, чтобы голос не дрогнул, выдав ее страх. – Вам же должно быть понятно, что я не могла действовать в одиночку. Теперь инспектор Верн знает о ваших грязных махинациях достаточно, чтобы всех вас арестовать в ближайшие часы. Вы затеяли опасную игру – и проиграли.
Упитанный буржуа с круглым лицом в красных прожилках, нахмурившись, уставился на комиссара. Всем своим видом толстяк являл воплощение слабоволия и трусости.
– Что это она тут плетет? – промямлил он. – Вы заверили меня, что ситуация у вас под контролем и что вы сфабриковали идеальное дельце, чтобы прижать чертова инспектора к ногтю.
– Спокойно, Грисселанж! – отрезал Фланшар. – Кому, как не мне, знать, что Верн все еще в розыске и ордера на его арест никто не отменял. Каким образом он, по-вашему, при таких обстоятельствах докричится до высшего руководства в обход меня? Если сопляк высунет нос наружу хоть на секунду, его немедленно арестуют, и я первым услышу об этом.
– А если он вам не все сказал? Ведь добрался же он как-то до Эмили и доктора Тюссо! И даже понял, что мы используем гипноз, чтобы подчинить себе разум Шампаньяка. Мальчишка мог и еще что-нибудь разнюхать. А не сказал он вам об этом, вполне возможно, потому, что и вас уже подозревает…
Фланшар пожал массивными плечами, давая понять, что не считает необходимым отвечать на какие-то измышления. Он давно знал, что адвокат Грисселанж – слабое звено в их немногочисленной тайной организации. Когда доктору Тюссо нужны были подопытные, это он, Грисселанж, совершил роковую ошибку, подкинув им сына Доверня. Сказал тогда, что молодой повеса, недавно начавший посещать собрания в «Трех беззаботных коростелях», дескать, порвал все связи с семьей и его внезапная гибель не вызовет шума. Адвокату поверили, признав юношу идеальным материалом для опыта, имевшего целью проверить, можно ли с помощью гипноза заставить человека, принадлежащего к высшему обществу, покончить с собой. Доктор Тюссо считал, что результат такого опыта будет более показательным, чем в случае с Тиранкуром, выходцем из низшего класса, предложенным самим Фланшаром. Мол, если с Довернем все пройдет успешно, можно будет смело начинать работу с их истинной целью – виконтом Шампаньяком, возглавившим судебный процесс над бывшими министрами.
Тюссо честно выполнил свою часть договора, внушив Люсьену мысль о самоубийстве. Но тут оказалось, что выбор Грисселанжа был катастрофическим. Депутат Довернь не только не смирился с внезапной смертью мятежного сына, но и поднял волну. Он задействовал все свои связи на самом верху, чтобы добиться официального расследования. Фланшар сумел вовремя отреагировать: устроил так, чтобы это дело поручили необычному молодому полицейскому, волку-одиночке со спорными методами, который в случае необходимости мог бы дискредитировать все мероприятие. Уж по крайней мере он, Фланшар, все сделал правильно.
Грисселанж же, если подумать,
Фланшар встал напротив Аглаэ, сунул пистолет за пояс и с хрустом размял пальцы.
– Не думаю, что вы настолько глупы, чтобы надеяться выйти отсюда живой, – заговорил он, даже не потрудившись придать голосу интонацию угрозы. – Но имейте в виду: есть разные способы расстаться с жизнью, скажем, более или менее мучительные. Если вы любезно ответите на все мои вопросы, я обещаю вам быструю и безболезненную смерть. В противном случае…
Аглаэ заерзала. Веревка, которой ей связали руки, неприятно врезалась в кожу. Она попыталась вообразить, что ее ждет, и тотчас задохнулась от накатившей паники. Они собираются ее допросить, будут бить, наверное, а может, и того хуже, при этом она знает слишком мало, чтобы долго водить их за нос. Эти люди очень быстро поймут, что она пришла сюда одна и что некому примчаться ей на помощь. Тогда им останется только убить ее и бросить труп в подземельях, где его никто никогда не найдет.
– Первый вопрос, – начал Фланшар, присев на корточки, чтобы оказаться на уровне лица пленницы. – Кто-нибудь сопровождал вас до этого места? Может быть, инспектор Верн?..
Девушка захлопала ресницами, словно хотела прогнать страшное видение. Сейчас ей надо было собраться с силами, чтобы совладать со страхом и попробовать оказать сопротивление.
– Чего я никак не могу понять, – медленно заговорила она, – так это как вы, высокопоставленный государственный служащий, ответственный за охрану общественной безопасности, согласились участвовать в таком преступном деле.
В ее голосе был намек на вызов, и Фланшара это удивило. Он привык к тому, что женщины на допросах быстро ломаются – достаточно словесных угроз. Страх перед насилием развязывает языки самым строптивым. Он не понимал, почему эта девица, находящаяся всецело в его власти, осмеливается сопротивляться.
Грисселанж, стоявший за его спиной, достал из ножен кинжал. Толстяк оскалил крепко сжатые зубы в нервической гримасе; на лбу у него вздулась синяя вена, будто под кожу заползла крошечная гадюка.
– Дайте я ей нос отрежу или глаз пощекочу острием, – процедил он сквозь зубы. – Обещаю, эта девка сразу сделается покорной, как ягненок.
– Спокойно, Грисселанж! – прорычал Фланшар, и, обернувшись, смерил его грозным взглядом.
Отдавать такую смелую девушку в лапы своего жалкого сообщника ему уже не хотелось. Были и другие способы добиться от нее того, что им было нужно. Богатый опыт службы в полиции подсказывал комиссару, что порой упрямцы легко отвечают откровенностью на откровенность, и тут можно получить свое, просто начав признания первым.