Бывшие. Соври, что любишь
Шрифт:
— Поехали домой, Уль, — зову ее.
Конечно, она сопротивляется. Чтобы Уля и согласилась без пререкательств — это что-то новенькое.
Надеваю на нее пальто и выдыхаю, без остатка отдаюсь порыву.
Утыкаюсь носом ей в волосы, вдыхаю их запах. Внутри все сжимается от него и ощущения тепла ее тела.
Разворачиваю ее в своих руках и, не дав опомниться, хватаю за лацканы пальто, дергаю на себя, впечатываясь своими губами в ее.
Перевожу руку ей за спину и прижимаю к себе за талию.
От этого поцелуя, от ощущения близости Ульяны теряю почву под ногами. Меня начинает вести, голова идет кругом.
На несколько секунд Уля замирает, не отвечает на поцелуй, но и не сопротивляется, но потом упирает руки мне в грудь, пытается оттолкнуться.
Перехватываю ее руки и завожу за спину, делаю несколько шагов и зажимаю Ульяну между стеной и своим телом, не давая возможности двигаться. Снова целую, схожу с ума.
Уля шумно выдыхает, будто сдаваясь, расслабляется в моих руках, и я замираю. Медленно опускаюсь губами к ее шее, а потом заглядываю в глаза.
В ее зеленых глазах плещется огонь, Ульяна дышит тяжело, грудь вздымается и опускается на каждом вдохе. Верхние пуговицы блузки расстегнулись, и виднеется атласная кромка нижнего белья. Я глажу нетронутые помадой губы, очерчиваю скулу, веду пальцем ниже, по шее, туда, где только что были мои губы. Пальцы стекают ниже, к груди.
Едва касаясь ее кожи, провожу пальцами по зоне декольте.
Это какое-то сумасшествие.
Я не мог устоять перед Ульяной тринадцать лет назад, а сейчас и подавно не в состоянии.
У нее в глазах плещутся невыплаканные слезы. Уля закрывает глаза и закусывает губу. Она вся дрожит, едва стоит на ногах. Без сил роняю голову ей на плечо.
Надо что-то сказать. Попросить прощения или признаться в любви.
Но все слова представляются сейчас такими неважными, мне кажется, тело говорит гораздо больше. Мы оба напряжены, да. Между нами океан неразрешимых вопросов, но ответ на один из них я только что получил: как бы ни отстранялась Ульяна, я ей небезразличен.
— Кто-то идет, — Уля вырывается, и я отступаю.
Она поворачивается спиной ко мне и застегивает пуговицы. Я тоже слышу шаги и одергиваю пиджак.
— Ой, а я думала, что все разошлись.
На пороге стоит женщина с ведром, вероятно уборщица.
— Мы уходим, теть Люд, — сдавленно произносит Уля и только сейчас поворачивается к ней лицом.
Женщина наблюдает за нами с интересом, а Уля решительно проходит мимо нее, прощается на ходу. По коридору шагаем быстро, нервно. Я догоняю Улю и беру ее за руку, но она тут же выдергивает пальцы.
Ладно, не сейчас.
На парковке открываю ей дверь, сажусь за руль, завожу тачку. Уля кутается в пальто, дрожит.
— Это ничего не
До боли сжимаю зубы.
— Черта с два, Ульяна.
Глава 39
Ульяна
Если в будний день мне есть куда сбежать, то в выходные поводов гораздо меньше.
В субботу утром распахиваю глаза и первым делом проверяю чат дома в ожидании чуда. Очень хочется увидеть обнадеживающее сообщение о том, что отопление дали и можно вернуться домой. Скорее бы вернуться с Лешкой домой.
Читаю переписку. Вроде с мертвой точки сдвинулось, обращения дошли куда надо. Еще бы это как-то повлияло на включение отопления…
В любом случае прогнозы оптимистичные: в течение недели обещают дать тепло в дом.
Умываюсь и иду на кухню. Я привыкла рано вставать даже в выходные, так что не удивляюсь, когда в начале восьмого утра в субботу не нахожу никого на кухне.
Закрываю дверь и беру себя в руки. Принимаюсь готовить омлет с сыром в духовке, чтобы хоть как-то отблагодарить Никонова за гостеприимство.
Делаю все быстро, чтобы сбежать из дома до того момента, как все проснутся. Но мой план разваливается, как карточный домик, когда на пороге кухни возникает Максим.
Заспанный, мятый ото сна. На нем футболка и широкие штаны, он выглядит очень по-домашнему. Его вид окончательно подрывает мой настрой, который я восстанавливала вчера после возвращения из школы.
Даже на замок замкнулась в гостевой. Дура. Будто он будет пробираться ко мне ночью, чтобы посягнуть на девичью честь.
— Проснулся от запахов, — Максим мягко улыбается. — Доброе утро.
Создаю видимость занятости и отворачиваюсь от мужчины.
— Доброе. Прости, я закрыла дверь, чтобы запах не шел.
— Шутишь? — усмехается он. — Я бы каждое утро под эти ароматы просыпался.
Хватаюсь за бортики раковины. Сердце гулом отдается в ушах. Так и в обморок грохнуться недолго.
Мысленно молю его: не подходи ко мне. Пожалуйста, не подходи, не сейчас.
Никонов будто считывает мое состояние, проходит мимо, не касаясь, и заглядывает в духовку.
— Ого, какой пышный. Давай я пока кофе сварю и тосты сделаю?
— Хорошо, — отвечаю тихо.
Да что с тобой, Ульяна! Ты взрослая женщина! Соберись, тряпка, и реши уже, чего ты хочешь. Признайся хоть самой себе, когда никто не видит и не слышит.
Ненавидишь ты его, презираешь или любишь. Чего хочешь? Не видеть никогда или быть рядом.
Все сложно, но и легче не станет. Не в ближайшее время так уж точно.
Вальсируя по кухне, не касаясь друг друга, накрываем на стол. Максим не поднимает никаких вопросов о нас или о Лешке, сохраняем нейтралитет, хотя я ловлю на себе его заинтересованный взгляд.