Бывшие. Я до сих пор люблю тебя
Шрифт:
Как довез нас до дома и не вписался никуда — не знаю. Вел тачку на автопилоте, уговаривая себя не смотреть на Тамилу, на то, как она теряет рядом со мной защитные оболочки одну за другой, как обнажает передо мною душу.
Квартира пуста, следов пребывания Инессы не осталось. После того, как я выставил ее за порог, вызвал клининг, они сделали генеральную уборку. Так что я спокойно везу сюда Тамилу.
В лифте глаза заливает красным. Как пелена…
В квартире все запреты срывает, тормоза отказывают
— Прости меня, Тами.
За что я прошу прощения?
За то, что было. За слабость и трусость. За то, что тогда, много лет назад, не нашел сил, слов, чтобы исправить все. Оставил, хотя уходить не хотел. Жизни не видел без нее, но все-таки послушал ее, не стал ломать.
За то, что в течение стольких лет не смел подойти, даже подумать о будущем с ней.
На самом деле, шанс на исправление ошибок всегда есть. Мне потребовалось тринадцать лет, чтобы им воспользоваться.
Прошу прощения за то, что хочу сделать в будущем. Присвоить то, что и так мое. Ее.
Толкаю ее к стене, набрасываюсь с поцелуем. Тамила вся как оголенный провод, между нами искрит. Кислород выжигается, за грудиной горит, в висках пульсирует.
Сжимаю зубами ее пухлые, сладкие губы и стону. Господи, как я скучал по ним. Сдыхал, прокручивая в голове серые картинки воспоминаний.
Тамила кусает меня в ответ, пальчиками впивается в плечи, а я поднимаю ее под бедра и располагаюсь между ее ног, удерживая на весу.
Запахи, стоны, мысли — все смешивается, превращаясь в единое целое.
Разрываю поцелуй и веду губами по скуле, прикусываю кожу на шее. Тамила реагирует остро, откидывает голову назад, подставляя свое тело для поцелуев.
Ее грудь вздымается от частого дыхания, оставшаяся целой единственная бретелька спадает по плечу, платье ползет вниз, и я с поцелуями спускаюсь туда же, ныряю в декольте.
Ставлю ее на ноги, нащупываю молнию, тяну собачку вниз и убираю руки. Платье светлой волной спадает к ногами Тами, открывая мне невероятный вид на превосходное тело.
От этой картины у меня аж перехватывает дыхание. Деталей не видно, потому что в квартире полумрак. Но даже бликов уличного освещения, которые попадают в окна, достаточно, чтобы восхититься.
Тамила не позволяет мне двинуться, шагает вперед. Решительно хватается за мою рубашку и принимается теребить пуговицы. Пальцы ее не слушаются, поэтому я расстегиваю манжеты и рывком снимаю с себя рубашку, отбрасываю ее в сторону, а сам подхватываю Тами на руки.
До спальни дойти не успеваю — роняю ее прямо на диван в гостиной, а сам нависаю сверху. Провожу руками от шеи до бедер с нежной кожей.
— Котенок, ты такая… воспоминания о тебе — ничто по сравнению с оригиналом, — восхищаюсь ею.
— Фантазировал обо мне? — усмехается, зараза.
— Каждый день, — выпаливаю честно и снова целую.
Глубже.
Поцелуй превращается в пытку, и я стягиваю с нее чулки, белье. Восхититься еще раз не успеваю, потому что здравый смысл покидает голову, и я срываюсь в животную страсть.
Вхожу в нее одним размашистым толчком. Тамила вскрикивает, хватается за меня, а я прижимаю ее к себе. Ближе, теснее, возможно даже на грани боли.
Сходим с ума, переплетаемся друг с другом, не в силах разорвать эту связь.
Разрядка происходит быстро, обжигающе-ярко. Тамила дрожит подо мной, а я утыкаюсь носом в ее волосы, дышу ею. Делаю то, о чем мечтал много лет.
Запоздало понимаю, что не позаботился о защите. А потом ловлю себя на мысли, что и не нужна она. Пусть будет еще ребенок. Отличный возраст, чтобы стать отцом снова.
Из последних сил передвигаю сонную Тамилу к спинке дивана, а сам ложусь рядом. Натягиваю на нас плед и вжимаю Тами в себя.
Глава 32. После другой женщины
Тамила
Пробуждаюсь оттого, что меня целуют.
Пальцы нахально пробираются меж моих бедер, размазывают влагу. Распахиваю глаза и одновременно ахаю от неожиданной разрядки.
— Вот так. Давай, котенок.
Прикусываю губу, чтобы сдержать стон, но Герман отбирает у меня ее и закусывает своими зубами.
Зарываюсь пальцами в его волосы, не давая отодвинуться от меня ни на секунду. Вскрикиваю, когда пальцы заменяются кое-чем другим.
— Тихо, ш-ш, — усмехается Титов мне в ухо и тут же сжимает зубами мочку.
Знает, гад, мои слабые места.
Закатываю глаза от удовольствия. Хочется забыть обо всем мире и остаться на этом самом диване с этим самым мужчиной до конца своих дней, до последнего вздоха.
Герман перехватывает мои руки и заводит их за голову, пронзает собой все глубже и глубже, ловя мои стоны. Я не помню, когда последний раз чувствовала себя настолько свободной.
Любимой, нужной, единственно желанной женщиной на свете. В самый разгар от накала страстей я будто распадаюсь на части. По щеке стекает одинокая слеза.
Герман перехватывает ее губами:
— Я сделал больно? — спрашивает тихо и с волнением заглядывает мне в глаза.
— Нет, — качаю головой. — Наоборот.
Прячу лицо у него на груди, трусь носом.
Титов переворачивает меня, укладывает мою голову себе на плечо, гладит по волосам.
— Господи, как же я скучал по тебе, Тами. Никуда не отпущу тебя больше. Поняла? — спрашивает со злостью.
— Я пока никуда не ухожу, — смеюсь тихонько и зажмуриваюсь.
Лежим так какое-то время, боимся пошевелиться, чтобы не спугнуть момент, потому что волшебству свойственно испаряться с приходом дня.