Бывшие. Я до сих пор люблю тебя

Черничная Даша

Володя — врач в третьем поколении, и советская сталинка, доставшаяся от дедушки, ему очень подходит.

Старинная мебель, светильники, картины, черно-белые фотографии. Прохожусь по чужому жилью и чувствую себя инородным предметом в этом доме.

Чужая.

Здесь нет ничего моего и было никогда. Ни расчески, ни заколки, ни случайно забытого шнура от айфона или зубной щетки в подстаканнике. Я всегда подчищала за собой все. Мне было неудобно оставлять какое-либо напоминание о себе, чтобы не портить

интерьер квартиры своим барахлом.

Сажусь на софу и кладу руки на колени, осматриваюсь.

Сижу так час, второй.

За окном темнеет.

В какой-то момент я уже не понимаю — а что я, собственно, тут делаю? Ради чего я жду?

Внутри зияющая пустота и тишина. Ничего не дергается, сердце стучит размеренно, спокойно.

Пугаюсь собственных мыслей. А что, если вот так и будет до конца моей жизни? Тихо, размеренно, даже безэмоционально.

Тут же одергиваю себя. Ты ведь этого и хотела, Тамила! Тихо, спокойно. Чтобы никто не трепал нервы, чтобы засыпать и просыпаться, зная, что тебя ожидает завтра?

Хотела, да.

Поднимаюсь и иду на кухню, чтобы чем-то занять руки, потому что мысли страшат. Я запуталась. Словно заплутала в трех соснах. Хочу чего-то, сама не знаю чего. Или знаю, но сказать вслух боюсь.

Достаю блендер и принимаюсь делать бисквит.

Такая дурость, ей-богу. Десять вечера!

Но мысли перебиваются громким гудением техники, а руки помогают мозгу разгрузиться. Когда я ставлю бисквит в духовку, открывается дверь.

— Тамилочка! — зовет Вова.

Поднимаюсь и выхожу в коридор.

Володя разувается, идет мне навстречу с усталой улыбкой, целует в висок, протягивает букет роз.

— Здравствуй, милая. Прости, я задержался. Авария на трассе, пришлось работать сверхурочно. Снова. Устал как собака.

Забираю букет, нюхаю цветы, которые не пахнут ничем. Такие красивые, а пустые.

— Я все понимаю, Володь. У тебя тяжелая работа. Тем более когда проблемы со сменщиком.

Он растирает лицо и стонет:

— О-о да. Валентинович обещал найти специалиста, но это не так просто сделать. Знаешь, последнее время с желающими идти в бесплатную медицину проблемы. Нехватка кадров страшная. Зато частные клиники растут как грибы после дождя.

Володя морщась стягивает с себя куртку, оставаясь в рубашке. Идет назад, аккуратно вешает верхнюю одежду в шкаф, потом возвращается ко мне, на ходу расстегивая рубашку.

— Кстати, я слышала, новая клиника открывается? Кажется, «Люди» называется?

— Да, весь город в баннерах.

Вова идет в гостиную и тяжело опускается на кресло, откидывает голову.

— Говорят, эта клиника принадлежит жене мэра.

— Ничего себе.

— Ага. Они звали меня.

— А ты?

Я остаюсь стоять в проходе как неприкаянная.

— А у меня, Тамила, работы немерено.

Я не могу своих пациентов бросить. А бабки… ну а что бабки? Мне хватает и доходов с государственной практики.

— Делай так, как считаешь нужным, Володь, — пожимаю плечами. — Если думаешь, что так лучше, то, конечно, оставайся в государственной больнице.

Это его дело, я не имею права что-то советовать, особенно не зная всей кухни изнутри.

— Тамил, я пока схожу в душ, а ты прими доставку, хорошо? Я заказал нам ужин.

— Конечно, — киваю, и мужчина уходит.

Поднимаю его рубашку, нюхаю ее.

Пахнет Володей. Совсем немного парфюмом, хотя это даже и не он, наверняка мыло. Ничто не трогает душу. Запах и запах. Откладываю рубашку в сторону, иду встречать доставку.

Едим, обсуждая работу Володи. Точнее состояние аврала, в котором ему приходится работать день ото дня.

— В следующие выходные у отца Германа юбилей. Мы приглашены.

— Да? — он поднимает уже осоловевший взгляд. — Это какое число? Девятнадцатое?

— Да.

— Тамил, у меня там, по-моему, ночная смена в графике стоит.

— Можешь сказать точно?

— Завтра скину тебе смской.

— Спасибо, — ковыряюсь в макаронах, вкуса не чувствую. Бисквит тоже кажется пресным.

— Что подаришь?

— Я купила картину, о которой он говорил.

— Хороший подарок.

Киваю.

— Тамил, пойдем спать, а? Я выжат как лимон.

— Конечно.

Володя уходит в спальню, падает на кровать, берет в руки телефон.

— Ты иди пока в душ, а я в телефоне позалипаю.

Заторможенно плетусь в ванную комнату. Когда возвращаюсь, ожидаю увидеть, что Володя спит, но он ждет меня.

Ложусь рядом, он укрывает меня одеялом, прижимается теснее, целует. Плечо, шею, пробирается рукой к животу. Ниже и ниже.

Я не возбуждена. И близко нет, но Вова не останавливается.

Невпопад отвечаю на поцелуи, а потом он утыкается носом мне в затылок:

— Слушай, я что-то сегодня не в форме, видимо, переработал. Давай просто поспим?

Оборачиваюсь.

Вово смотрит на меня виновато, а у меня дежавю.

Когда-то давно, с другим мужчиной, это уже было. Вот точно так же.

Объятия, поцелуи, а после… ничего. Неужели я настолько плоха, что у мужиков на меня не встает?

У меня вырывается истерический всхлип, я спешу зажать рот рукой.

Смотрю на мужчину напротив и не понимаю — какого черта я тут делаю? Играю в отношения и чувства, которых нет и не предвидится.

— Я поеду, — выдавливаю из последних сил и вскакиваю с постели.

— Тамила! — Вова испуганно срывается следом.

— Прости, мне нужно… — по щекам льются слезы, я дрожу и не понимаю, что со мной происходит и как это остановить.