Бывших не бывает
Шрифт:
Теперь самое интересное – часть местных и те княжеские, о которых, Макарий, ты уже вспоминал, захотели странного. Ну по крайней мере, для Скифии странного. Они не хотят, чтобы князья ездили с места на место, а сидели в княжестве постоянно. Не находишь, что это похоже на прониаров в империи? Угу.
Кто там ещё? Владыка Симеон? С одной стороны, усиленно делает вид, что он никто и звать его никак, а с другой стороны – зол, цепок и своего не упустит. Как-то незаметно получилось так, что в споре местных и князя с княжескими третейским
Феофан и Антип – эта парочка между собой связана… Стоп! Это кто это за нами крадётся, Макарий?»
Иеромонах, будто бы найдя наконец нужное место, свернул уж в совершенно неприметный проулок, больше похожий на щель и как по заказу отходящий от улочки вправо, прижался к стене за углом, вытащил засапожник и принялся ждать.
«Удобный обычай – носить в обуви оружие! Жаль, что с нашими калигами такой номер не пройдёт. А теперь посмотрим, кто это у нас такой любопытный и стеснительный, что подойти не решается?»
Однако любопытный и стеснительный не появлялся. Наоборот, из-за угла послышались звуки, обычно сопровождающие борьбу: глухой звук от столкновения тел, короткое сопение, вскрик, а потом стон.
«Повезло тебе, Макарий! И похоже, не в ту сторону»!
Отставной хилиарх прикинул, по какому пути будут огибать угол пришедшие по его душу, и чуть отодвинулся, чтобы способнее было ударить ножом в незащищённый бок противника. В памяти всплыло наставление старого Льва – его первого декарха: «Запомни, сопляк, прижмись к нему ближе, чем к девке, и коли!».
Колоть, однако, не пришлось. По улице прошлёпали нарочито громкие шаги, а потом низкий и хриплый мужской голос произнёс:
– Слава Иисусу Христу!
– Во веки веков, аминь! – отцу Меркурию не без труда удалось скрыть удивление.
– Дозволь подойти, отче? – продолжил неизвестный.
– Только руки держи на виду! – отозвался священник.
На входе в проулок показался ражий детина, одетый добротно, но неброско. Пустые руки новоприбывший держал, как велели: наотлёт от пояса, ладонями к отцу Меркурию. Входить в переулок незнакомец не стал, остался на улице шагах в трёх от отставного хилиарха.
«Да, парень не дурак! Но откуда он взялся, пёс его побери?!»
Некоторое время они молча рассматривали друг друга.
– Здрав будь, отче! – детина слегка поклонился. – А ты, гляжу, хорош! Тёртый!
– И тебе здоровья, – не опуская оружия, отозвался священник. – Ты кто?
– Дык, присматриваю за тобой, отче, хоть, гляжу, ты и сам за собой неплохо приглядеть
– Невежлив ты, сын мой, не хочешь имени своего открыть. Грех это, – Меркурий в свою очередь усмехнулся.
«Гамоти су! Интересно, сколько он за мной следит? И он ли один? Кстати, а что стало с другим любопытствующим, которого я поджидал? Дождался, гамото му! Никого ведь на улице не было! Нет, во всём этом городишке таких ищеек может иметь только один человек – мой брат во Христе и выученик друнгария виглы по совместительству. Уел, собака!»
– Прости, отче, моё имя тебе без надобности, – слегка развёл руками соглядатай. – Я сегодня есть, а завтра меня нет. Да меня как бы и вообще нету.
«А, будь что будет! Попробую! Может, что и пойму».
– Хороших людей на службе Феофан держит, – Меркурий опустил нож. – Передашь ему мою благодарность.
Детина едва заметно моргнул, и, сделав вид, что не заметил приказа Меркурия, произнёс с лёгким поклоном:
– Благодарствую, отче!
– Что с тем бродягой, что за мной следил?
– Тут он, отче, рядышком, – человек Феофана указал рукой за угол.
– Живой? Говорить может?
– Может, отче, – кивнул детина. – Взглянуть любопытствуешь?
– Любопытствую. Показывай.
– Сюда, отче, – детина посторонился, давая дорогу, и сделал рукой приглашающий жест.
Отец Меркурий в ответ указал взглядом в сторону улицы, как бы говоря «иди-ка лучше вперёд, мил человек, а я после пойду». Феофанова ищейка ухмыльнулся, повернулся к отставному хилиарху спиной и сделал шаг. Священник двинулся за ним, взяв, на всякий случай, нож наизготовку.
На улице старому солдату открылось занятное и поучительное зрелище: посреди улицы в пыли на коленях стоял давешний любопытный и стеснительный, а за его спиной возвышался низколобый детина очень внушительных размеров. Однако бугай не просто стоял, любуясь видами – он держал руку неудачливого доглядчика вывернутой за спину, причём так, что нос пленника едва не чертил пыль.
Первый Феофанов соглядатай подошёл к своему товарищу, повернулся и светским жестом указал отцу Меркурию на пленника:
– Вот он, отче, в лучшем виде.
Отставной хилиарх оглядел пленника. По виду – обычная сволочь, что ошивается при торге или в порту. Из тех, кто всегда готов срезать кошель у ближнего своего. Ну или отобрать, если ближний окажется послабее. А ещё такие готовы за скромную плату на всякое грязное дело.
– Подними его! – приказал отец Меркурий. – Хочу на рожу посмотреть.
Низколобый посмотрел на напарника. Тот прикрыл веки, разрешая. Бугай по-иному повернул руку пленника, и тот, зашипев от боли, резко прогнулся в спине и поднял голову.
– Ты кто? – осведомился отец Меркурий.
Пленник молчал.
– Кто послал? Зачем? – в старом солдате явно проснулся суровый и лаконичный спартанец.
Допрашиваемый опять не ответил.
– Не хочет, – отставной хилиарх перевёл взгляд на старшего из Феофановых людей.
– Не хочет, – со вздохом согласился тот и кивнул напарнику.