Бывших не бывает
Шрифт:
– Нет, – отрицательно мотнул головой отец Меркурий. – Меня учил учитель учителей отца Михаила и я этого не знаю.
– Может, не всё тебе открыли? – Аристарх задумчиво огладил бороду.
– Открыли наверняка не всё, но совсем скрыть не смогли бы. Хоть что-то знакомое я увидел бы.
– Ах ты ж, ядрёна Матрёна! – воевода едва не плюнул. – Это что ж получается?
– Пока не знаю, – священник развёл руками. – Знаний на свете много. Есть мудрецы у арабов, у индов, в далёкой стране Син, что, говорят, находится на крайнем востоке, тоже есть. Мудрецы
– Разве что Михайла прихватил чего, – отозвался Аристарх, на миг отвлекшись от напряжённых размышлений. – Всё, что на день смерти было – всё на месте. Хотя… Была ещё светёлка при церкви, так вот она сгорела. Что в ней было – не ведаю. Но в избе всё на месте.
– О как! – Корней подпёр кулаком щёку, от чего шрам превратил его лицо в просто-таки зверскую харю. – И чего присоветуешь, мудрец?
– С внуком надо мириться, воевода.
– Ну это я и сам понимаю, – усмехнулся Корней. – А как? Что у нас творится, ты уже разобрался?
– Испытываешь, воевода?
– Не без этого…
– Тогда вспомни, что ты власть. И внук твой тоже власть. Нет власти, аще не от Бога, а противящиеся Ему да умрут!
Корней и Аристарх переглянулись. Теперь уже с интересом.
– Среди своих распрю затеять советуешь? – продолжил допрос Корней.
– Прекратить распрю! – священник выделил голосом слово «прекратить». – И покарать ослушников, ежели таковые будут. Но не думаю, что придётся. Мнится мне, что ты, твой родственник-купец, твой друг-логофет, десятник Егор и Бурей рассказали всем множество интересного. Так что нынче только сам себе враг решится на мятеж, такого можно и нужно повесить – жизнь ему без надобности. Надо лишь подать это примирение правильно – случай так или иначе представится.
– Кхе! – универсальный комментарий воеводы прозвучал одобрительно. – Дальше вещай.
– А дальше надо исполчаться и идти за Болото! – рубанул отставной хилиарх. – Миром, войной, лаской, таской – как угодно, но ставить под твою руку всё, что сотворил у себя твой сосед. Знание – это большая сила, а такие – особенно. Боюсь, что и страшная.
– Кхе, про знания Михайла слово в слово говорит, – с заметной теплотой вдруг сказал воевода. – Умеет он, ядрёна Матрёна, коротко о непростом…
– А вот этому он как раз и научился у покойного отца Михаила! – усмехнулся священник. – Можешь мне поверить.
– Может, обойдётся и без исполчения, – вдруг подал голос со своей лежанки староста. – Ты ведь уже понял, что союзники у нас за Болотом есть?
– Воевода Медведь? – вопрос отставного хилиарха прозвучал, как утверждение.
– И впрямь попа до жопы вывернул, едрён дрищ! – с удовлетворением заметил Аристарх. – Не только. Есть и ещё одна кость, свинцом залитая… Пока сказать не могу, но со временем поведаю.
– Репейка!
– Охолонь, Кирюха, – остановил друга староста. – Отче с нами теперь до самой домовины одной верёвочкой повязан. Если нам не жить, то и ему не жить. Так ведь, тысячник?
– Всё верно, – кисло усмехнулся отставной хилиарх. – Или я помогу вам наложить лапу на заболотное богатство и усилюсь своей и вашей силой, или меня закопают вместе с вами.
– О! – Аристарх поднял вверх палец. – Умный. Ну, дурня мы теперь никогда не дождёмся. Что ты там про друга своего говорил? Раз ты нам помочь решил, то и мы тебе подсобим.
Отец Меркурий резко перевёл взгляд на воеводу Корнея. Тот несколько мгновений держал взгляд священника, а потом молча кивнул соглашаясь.
– Это мой друг, мой учитель, – слова хилиарх цедил, как сквозь плотную маску. – Его обвинили в ереси и сослали сюда. В Туров. Ссылку устроил Илларион. Это крючок на меня.
– Кто ещё знает? – Аристарх уже работал.
– Феофан. Он обещал помочь.
– Уже хорошо, – усмехнулся Аристарх. – Иллариона он, сказывают, не любит. Поговорил бы ты с ним в Турове, Кирюх. Чую, нам с ним теперь по гроб дела иметь.
– Поговорю, – кивнул воевода. – Чую, он меня сам на разговор зазовёт, как Михайлу.
– А… – начал было отец Меркурий.
– Нишкни! – оборвал его Аристарх. – Идут сюда!
И точно – за дверью послышались приближающиеся торопливые шаги, грохот, визгливая бабья скороговорка, потом короткий и злой мужской рык, затем бабий не то восхищённый не то испуганный писк и наконец в дверь загрохотали кулаком:
– Батюшка, Листвяна рожает! – рыкнул Лавр, не переставая долбать пудовым кулачищем по доскам двери.
– Ах ты, Господи, ядрёна Матрёна! Иду, Лавруха! – подхватился Корней.
Воевода куда-то исчез. Остался только ошеломлённый отец. Боярин сначала рванулся к двери, чуть не снеся по дороге отца Меркурия, потом с полпути развернулся, схватил шапку и снова скакнул к двери, откинул засов, но отчего-то начал тянуть дверь на себя, потом сообразил и со всей дури толкнул её наружу.
– Убьёшь же, батюшка! – воскликнул еле успевший отскочить куда попало Лавр.
Куда попало сначала отозвалось грохотом рушащейся домашней утвари, а потом взвизгнуло дурным бабьим голосом. Но всю эту какофонию перекрыл бодрый стук деревяшки – воевода Корней рвался к своей женщине. Что он там будет делать и чем сможет помочь, погорынский властитель даже не думал.
– Батюшка! Куда без тулупа! – заревел Лавр. – Стой, батюшка, в рот те дышло! Застудишься к распротакой матери!
– Сдохну сейчас! – сообщил мелко трясущийся от смеха Аристарх. – Доконает Кирюха своими выходками! Ты-то чего столбом встал? Беги за ним – мож, уймёшь, пока башку себе не расшиб. Или помолись – всё больше пользы, чем сейчас от Кирюхи.
– Иду, – священник встал.
Напоминание о долге погасило все эмоции.
– Погодь, – остановил Аристарх. – Ты говорил, что случай помириться представится?