Бывших не бывает
Шрифт:
– В какой учальне? – осведомился кто-то.
– В бывшей Пентюховой избе! – просветил Бурей. – Где поп сопляков учить собрался. Корней, командуй давай!
– А поп новый дозволит? – встрял какой-то скептик. – Изба-то теперь церковная!
– Уломаем! – потряс бочонком Бурей. – Корней сейчас кого хошь уломает!
– Отец Меркурий! – воевода наконец заметил священника. – Праздник у меня, сын родился! Будь моим гостем, не побрезгуй!
«Эх, Макарий, гореть тебе в геенне огненной! Рождественский пост, а
– За честь почту, боярин-воевода. – Священник с достоинством поклонился.
– Слушай меня! – рыкнул командно Корней. – Все в Пентюхову избу!
Въевшуюся за годы и годы дисциплину не пропьёшь: приглашённые резво построились по трое в ряд и двинулись с подворья. Сзади, как и положено обозу, потянулись нагруженные выпивкой и закуской холопы, предводимые Буреем с бочонком. Гусями обозный старшина украсил друга. Видимо, чтобы придать ему веса и статуса. А отца Меркурия Корней самолично подхватил под ручку и повлёк в сторону школы.
Сопровождали воеводу и священника десятник Лука Говорун и Лавр.
«Однако, Макарий, всяко с тобой бывало, но в гости к тебе самому тебя ещё не приглашали!»
Когда воевода Корней с отцом Меркурием и сопровождающими лицами доковыляли до бывшей Пентюховой избы, там уже вовсю распоряжался Бурей, сам себя назначивший распорядителем торжества. На подхвате у него оказался, конечно же, Сучок. Деятельность эта парочка развила просто-таки кипучую: ратники, невзирая на ранги, двигали столы, волокли лавки, принимали у холопов и громоздили снедь и выпивку на столы.
Кто-то даже озаботился посудой: разнокалиберными мисками, блюдами, ковшами, чарами, кружками, ложками и прочим едальным инвентарём разной степени чистоты, побитости жизнью и щербатости.
Корнея как главного виновника торжества даже не усадили, а просто-таки закинули на лавку в красном углу, чтобы не мешал, а чтобы воевода не скучал, сунули ему в руки здоровенный ковш с пивом, к которому Корней тут же и приложился.
От пива благостность и просветление с Корнея начали потихоньку слетать, и он принялся руководяще порыкивать, причём с каждым глотком пива всё громче.
Народ попытался было выполнять начальственные указания, но быстро сообразил, что так можно и до ночи провозиться. Уж кому пришла в голову эта светлая идея, осталось неизвестным, но из толпы суетящихся были выдернуты Лавр, как старший брат новорожденного, и Лука Говорун, как старший в чине, и засунуты к Корнею. В угол. После чего Сучок оторвал от своего ожерелья копчёного гуся и выдал угловым сидельцам.
Воевода обозрел птицу тоскливым взором, вздохнул, оторвал одну ногу и вручил сыну. Вторая нога досталась Говоруну.
Далее вышла некоторая заминка – третьей ноги у гуся не обнаружилось. Корней опять вздохнул, порвал труп пернатого пополам и взялся
Некоторое время отец Меркурий взирал на этот организованный бедлам в состоянии полного обалдения – сказались накопившаяся усталость, непростой разговор и молебен, но потихоньку природная наблюдательность взяла верх.
«А Бурей многое успел! Столы добротные, лавки тоже, в горнице прибрано – раньше тут только лягушки не квакали! Не забыть бы поблагодарить его и Ульянию – грязь тут выскребал явно не наш уважаемый Циклоп. Странно, при всей своей злобности зла на меня он, похоже, не держит, а ведь я унизил его дважды: сначала отлупил палкой при всём честном народе, а потом защитил от него Ульянию.
Гамо то су! Ульяния! Она же должна быть в своей каморке! Ведь со страху умрёт или последнего ума лишится!»
Там девчонка и обнаружилась. Насмерть перепуганная, тихо плачущая. К священнику она кинулась, как к самому дорогому человеку на свете.
Отец Меркурий как мог утешил её, велел одеться и отвёл в свою избу при церкви, где и сдал с рук на руки матушке Домне и отцу Моисею, после чего поспешил обратно в школу, стремительно превращающуюся в вертеп пьянства и чревоугодия.
Бурея отец Меркурий перехватил во дворе школы. Или Бурей отца Меркурия – тут уж как посмотреть. Обозный старшина только что вырвал у холопа какой-то короб и заорал на несчастного: «Грибов, язва лешачья! Галопом метнулся!». Холоп часто закивал и припустил с места. И правда, галопом. Вот тут Бурей и заметил священника:
– Ты где пропадал? – осведомился он, опустив ненужные титулы. – Пьянку задерживаешь! Корней без тебя не желает. Я сказал, что ты по нужде вышел.
– Благодарю, – поклонился священник. – И ещё больше благодарю за то, как ты, сын мой, привёл в порядок избу. Хорошо исполняешь свой долг пред общиной и церковью, как и надлежит христианину и церковному старосте. Чистота, столы, лавки – всё, что нужно.
Бурей удивлённо уставился на отца Меркурия.
«Похоже, Макарий, для него в новинку, что священник благодарит его и называет добрым христианином. Сейчас выкинет какую-нибудь гадость, засранец, если я правильно в нем разобрался».
И точно! Обозный старшина трубно высморкался при помощи двух корявых пальцев, вытер руку о дорогие порты и хрюкнул:
– Да хрена ли там, не на чем! А за столы с лавками Сучка благодари – он сделал.
– И его поблагодарю! – согласился священник. – Достойное деяние. Но не будем заставлять ждать нас.
– Эт верно! – кивнул Бурей.
В тёмных сенях отец Меркурий споткнулся о что-то, да так, что чуть не врубился носом в стену. Спасибо Бурею – поймал отца духовного за шиворот. Священник утвердился на ногах и в сердцах сказал: