Cap ou pas cap?
Шрифт:
— А что тебе от меня надо с утра пораньше? — Она тяжело вздохнула и все-таки вдела в ухо сережку. — Кажется, я начала мечтать об ужасных, порочных, основанных исключительно на сексе отношениях с двумя горячими вроде-как-бисексуалами. Отвратительное чувство.
Реборн присвистнул и тут же примостился на стульчике рядом со столиком, за которым сидела Цуна, внимательно глядя на бывшую ученицу. Та невозмутимо корректировала пинцетом левую бровь.
— Мне вот интересно. Это просто какие-то абстрактные бисексуалы, или у них есть реальные прототипы? Ты
Цуна больше не могла притворяться: она выронила пинцет и всем телом развернулась к Реборну; глаза ее горели истинно маньячным огнем.
— Я тут такое узнала, ты не поверишь.
— Когда ты так говоришь, я начинаю чувствовать себя твоей лучшей подружкой, — хмыкнул Реборн.
Цуна пододвинулась к нему поближе и, понизив голос, заговорила:
— Пообещай, что никому не скажешь.
— С чего бы? — удивленно выгнутая бровь.
— Пожалуйста, Реборн, ты же мой любимый папочка-садист! Не чета… эхем, господину Саваде.
— Воу. Это ты сейчас заявляешь, что я тебе дороже родного отца? После многолетних тренировок на выживание и прочих прелестей жизни?
— Да.
— Сейчас расплачусь. — Цуна не поверила ехидному тону ни на йоту: Реборн довольно щурился, подкручивая бакенбард. — Рассказывай.
— Занзас и Сквало! — сказано это было торжественным шепотом.
— Не смеши меня, что за бред.
— Серьезно!
— Не может быть.
— Хочешь поспорить?..
— А где хвост с перьями? — не сдержалась Цуна, увидев Босса Варии, стоящего у монструозных размеров внедорожника.
Занзас был, как обычно, лаконичен:
— Заебал, — фыркнув, он распахнул перед ней дверь.
Цуна с удобством устроилась на мягком сидении. Занзасу надоел его бессменный аксессуар? Серьезно? Это было почти так же невероятно, как стриженный Сквало или робкий Рёхей.
— Что это ты сегодня с водителем?.. А, ну да, логично, мы же едем пить.
Занзас весело усмехался.
— Вот именно. Если бы я захотел себе трезвого водителя на обратную дорогу, взял бы с собой Маммон. Видел уже, как ты водишь. Я еще жить хочу.
— Иди ты.
Ликероводочный завод был прекрасен как абсент. А абсент, который на этом заводе производили, был круче, чем вид с горы Монблан. По крайней мере, Цуна больше не переживала, что будет каждый раз при взгляде на Занзаса вспоминать свой эротический кошмар и краснеть. После крайне удачной дегустации в секции вина представляла она вещи и похлеще, зато ни смущения, ни угрызений совести по этому поводу не испытывала совсем.
С каждым часом Занзас выглядел все более довольным: Цуна вцеплялась в него с силой (страстью, детка, страстью!) прямо пропорциональной степени опьянения. Веса в хрупкой от природы японке было от силы килограмм на тридцать пять, так что, несмотря на таблетки, замедлявшие и ослаблявшие процесс усвоения алкоголя, которые Цуна предусмотрительно захватила с собой, на каблуках удерживаться ей стало трудно еще к концу третьего часа.
— Учти, на руках не потащу.
— А что, опыт уже есть? О-о-о, как мило, — умиленно протянула Цуна, очень живо представляя Сквало на руках у своего визави.
На жизнь жаловаться она еще не начала, ей вообще было довольно весело, что не могло не радовать. У них с Занзасом даже завязалась отличная дискуссия относительно музыкальных пристрастий, в ходе которой Цуна чуть было не плеснула портвейном ему в лицо (партия Битлз против партии Роллинг Стоунз, предсказуемый результат).
— А тайные музыкальные увлечения у тебя есть? — поинтересовалась Цуна, глядя на Занзаса сквозь бокал.
— Ты это о чем?
— Вот мы с тобой сейчас нахваливаем тяжелый рок. Но что у тебя, что у меня явно есть слабость к какой-нибудь группе, признаться в любви к которой после дословного цитирования песен Мэнсона — западло.
— Не слабо. Бони Эм и Челентано, — хмыкнул Занзас, открыто и нагло глядя Цуне в декольте.
— Ха-ха-ха, я тоже их люблю, но это не в счет. Милое старье, которое не обитает в плей-листе, но у которого знаешь все слова и, словив на радио, делаешь погромче — это не тайное увлечение. Клозетный фанат — это когда у тебя в машине есть их диск, и ты его прячешь, когда с тобой едут попутчики.
На сомелье они внимания уже не обращали.
— Я обычно говорю, что любовница притащила и забыла, а у меня выкинуть руки не доходят.
— Я так и знала. И кто же это? Леди Гага? — Цуна потирала ручки и улыбалась в лучших традициях доктора Зло.
— Мимо, попробуй еще. В твоем случае я ставлю на ту телку, которая поет «ай ке-ейм ин лайк э ре-е-екин болл»… — с учетом гулкого, прокуренного вусмерть баритона на грани баса, прозвучало исполнение крайне угрожающе.
— Нет, это же почти как Бони Эм!..
— Допустим. Акулий отброс, например, как-то раз очень эпично спалился с «Тату». Сидим в засаде, он в наушниках, на лице — блаженство… и тут показывается наша цель. Он резко дернулся, провод выскользнул, и из динамиков как грянуло…
— Стой-стой-стой, можно я угадаю? «Нас не догонят»? Нет? Эм… «Друг или враг»?
— Если бы. Шоу ми лав, шоу ми лав… Нехрен хрюкать мне в рукав, женщина! Провалил он нам операцию тогда. Мало того, что цель спугнул, так у нас еще и вся оперативная группа была сразу же обезврежена. Где стояли, там и легли.
— Подожди минутку, я хочу поменять мелодию звонка…
После дегустации коньяка у Цуны случился небольшой провал в памяти. Очнулась она уже в казино. Занзас играл кости и давал ей «подуть на удачу» перед броском.
— Десять!
— …Синьор снова забирает банк.
— А где здесь играют в блэкджек?..
Провалы в памяти появлялись все чаще, хотя выпивать Цуна давно перестала. В конце концов, ближе к трем часам утра, они с Занзасом оказались за покерным столом. На стороне Босса Варии был покерфейс и везение, на стороне Цуны — плохой покерфейс и гиперинтуиция. Количество игроков за столом все уменьшалось, пока они не остались вдвоем.