Царь-дерево
Шрифт:
Горько было у него на душе, трудно стало дышать. Как быть? Мысли беспорядочно теснились в голове, но он никак не мог уцепиться за спасительную нить. Свадьбу с Цзюйцзюй пришлось отложить, потому что не на что было построить дом. Но он терпел, верил: личная жизнь — пустяк по сравнению с любым, пусть даже самым мелким революционным преобразованием. Бывалый солдат, член партии, правофланговый передового отделения, он умел, не выдавая своих чувств, усилием воли сохранять оптимизм. В его отделении господствовал несокрушимый революционный дух. Заслуги его отделения делали ближе и реальнее надежды на повышение. Казалось,
Никогда в жизни он не испытывал таких ударов судьбы, захотелось поделиться с кем-нибудь своим горем. Он подумал о комбате; да, конечно, лучше всего с ним! До командного пункта батальона рукой подать, минут десять ходьбы, надо посоветоваться, иначе не выдержать предстоящей ночной смены. Но не успел он выйти из леса, как навстречу ему, запыхавшись, выбежал Ван Шичжун.
— Ух, насилу отыскал! — обрадовался он. — Срочно вызывают к политруку по важному делу.
Ну вот, теперь наверняка не удастся поговорить с комбатом. От огорчения Пэн Шукуй готов был заплакать.
Политрук Инь Сюйшэн в раздражении ходил по комнате.
— Куда ты запропастился? — накинулся он на Пэна. — Все о свадьбе думаешь, да?
Они были из одной деревни, вместе в один год пошли служить в армию, и Инь по-свойски относился к земляку. Пэн угрюмо молчал, ему было не до шуток. Почувствовав неладное, Инь Сюйшэн тут же переменил тему разговора:
— У меня радостная новость, комиссар вернулся из Пекина и завтра собирает весь комсостав, начиная со взводных. Будет докладывать…
Он следил за реакцией собеседников и отметил про себя, как просиял Ван Шичжун.
— Известно, какое большое значение комиссар придает темпам строительства, особенно на участке вашего отделения. Сегодня вы выходите в ночную смену в решающий момент, какие будут у вас предложения?
— Дадим новый рекорд в честь IX съезда! — воскликнул Ван Шичжун. Он, как всегда, быстро заводился.
— Ну а что ты думаешь?
— Что же, можно… — откликнулся Пэн, не взглянув на него.
— Тогда за дело, к завтрашнему совещанию жду от вас хороших вестей!.. Смотрите не подведите! — преувеличенно громко говорил Инь Сюйшэн.
От него не ускользнуло необычное поведение Пэн Шукуя. Неужто что-то прослышал о приказе комбата?
После ужина отделение Пэн Шукуя за десять минут до начала смены спустилось в первую штольню. Вслед за ним к работе приступили еще три отделения.
В этой штольне они уже прошли по транспортной галерее больше двухсот метров, укрепив стенки выработки. Теперь по обеим сторонам галереи начиналось строительство нескольких десятков сооружений. За крепежные работы отвечала вторая рота, в течение суток она устанавливала арматуру, заливая ее цементным раствором, превращая участки с рыхлыми породами в несокрушимые стены. Всякий, попадавший в эту подземную галерею, ощущал гордость первопроходца. В конце галереи, где намечался Зал боевой славы, солдаты вели одновременную проходку четырех отводных выемочных штреков шириной в семь и высотой в четыре метра. Потом, когда их соединят между собой и укрепят в сводах, проходка пойдет легче и угроза обвала уменьшится. Но пока положение оставалось крайне серьезным.
Пока Пэн Шукуй вместе с техником
47
Ритуал, введенный в годы «культурной революции»: до начала работы перед портретом Мао Цзэдуна читали хором выдержки из его цитатника.
Погода стояла нежаркая, а под землей было даже прохладно, но Ван Шичжун, а вслед за ним и остальные бойцы сбросили с себя спецовки и майки: предстояла тяжелая смена, а здесь в цементной пыли и каменной крошке удобнее было работать голыми, чтобы потная одежда не липла к телу. Мощные, развитые от долгой физической работы торсы с бронзовой, лоснящейся, словно покрытой эмалью, кожей делали солдат похожими на черных переселенцев из Африки. Только Чэнь Юй, отвечавший за технику безопасности, не стал раздеваться, он был занят раздачей касок.
Здесь, на стройке, где использовали дорогие материалы, о которых простые люди и представления не имели, расходы на трудовое страхование и технику безопасности были смехотворно низки: в год на человека приходилось восемь юаней, на них можно было приобрести разве что пару резиновых сапог. Не хватало даже защитных касок, на двенадцать человек приходилось их десять. Чэнь Юй протянул каску сначала командиру, но тот отмахнулся от нее, потом надел на Ван Шичжуна.
— Нужны мне твои игрушки! — рассердился Ван, сердито отбросив каску на кучу камней.
Этот жест означал, что помощник командира «последним пользуется благами» и что вообще он крепкий малый. Он любил не только выставить грудь колесом, но и поиграть своей удалью. За ним это водилось. Так, он никогда не надевал респираторную марлевую повязку, которой положено пользоваться во время бурения.
— Что я, кисейная барышня? — недовольно бурчал он. — К чему эта штуковина, задохнешься в ней!
Но как-то он нарвался на комбата. Тот протянул ему свою маску со словами:
— Товарищ, кремниевая пыль забивается в легкие, через год заболеешь силикозом, и тогда тебе конец, понял?
— Да разве такие болеют? — беспечно отозвался Ван, похлопывая себя по груди.
— Выполнять! — вышел из себя комбат.
Ван полез в карман, вытащил оттуда грязную, как половая тряпка, марлю и натянул ее на рот. Но стоило комбату отвернуться, как он стащил ее вниз под подбородок.
С приходом в отделение Чэнь Юя они без конца препирались, словно нашла коса на камень.
— Чего выкамариваешься! — наступал на него Чэнь Юй. — Бери каску, ты что думаешь, у тебя башка непрошибаемая?!