Царь и Россия(Размышления о Государе Императоре Николае II)
Шрифт:
Мы отстаем в сельском хозяйстве, хотя оно дает 88 % вывоза. За границей удобренных земель 60 %, у нас 4 %. Крестьяне имеют кредит от 5 до 14 коп. на голову, тогда как американский земледелец имеет 60 руб., германский 53 и тому подобное. Из всех сумм кредита сельское хозяйство получает 6 %. Доход нашего леса дает в среднем на десятину в Сибири 1 коп.; на севере 3 коп., в Европейской России 2 руб. 50 коп., тогда как средний доход в Германии 29 руб., во Франции 36 руб. и так далее. С 1900 года скотоводство наше уменьшается; добыча шерсти также, плодородие убывает, посевы льна сокращаются. Растет производство хлопка, сахара, молочных продуктов (Сибирь). С 1907 года увеличивается добыча и вывоз зерна и жмыхов. Отсталость
Витте увеличивает число предприятий до 1500 с капиталом в 3 1/2 млрд, (в Германии 5 700 предприятий с капиталом 18 млрд.), но и предприниматели, и капиталы последнее десятилетие убывают, так как покупательная способность народа низка. Весь вывоз продолжает строиться на производствах сельского хозяйства, лишенного министром финансов какой-либо помощи. Сбережения жителя Германии 143 руб., англичанина 106 руб., француза 96 руб., русского 16 руб. (1910 год). Лишь с 1912 года заметно оживление оборотов кредитных товариществ. Наши 10 коммерческих банков (с 630 млн. руб. капитала) и столько же земельных (с 160 млн. руб.) закрыты для сельского хозяйства и мелкой торговли.
О кредитах сельского хозяйства не смеют говорить. Эмиссии боятся. Бюджет растет с 2 млрд. (1903 год) до 3500 (1910 год); государственные расходы покрываются займами (долг 1892 года — 1 млрд.; 1904 года — 6 млрд.; 1914 год — 9 млрд, плюс внутренний заем 3 млрд.), косвенными налогами (водка) и эмиссией (1904 год в обращении золота 774 млн. руб. и бумажных денег 518 млн. руб., в 1913 году золота 628 млн. руб. и бумажных денег 1450 млн. руб.). Из суммы до 4 млрд, государственного расхода идет на производительные нужды всего 8 %; на сельское хозяйство не ассигнуется почти ничего. Государственный долг достигает 2 руб. 80 коп. на голову населения (в Америке 5 коп.). Крестьянство оскудевает. Земство ограничено в средствах (в то же время Англия при бюджете в 160 млн. фунтов стерлингов расходует на self government (местным учреждениям) 170 млн. фунтов стерлингов.
Несмотря на краткий перечень доказательств нашей отсталости, все говорит, что при проведении земельной и местной реформы, при богатстве страны воспроизводства — и притом сразу — утроятся. Одной осенней пахотой и с концом трехполья урожаи удвоятся, а с ними — скотоводство и новое промышленное сельское хозяйство (см. «Записки землевладельца», выводы). То же и в промышленности: успехи текстильного дела (Морозова и др.), два-три образцовых завода юга, достижения в сахарном деле, — все указывает на огромные возможности.
Дело в руках самого народа и в правильной финансовой политике.
Но ни один заклятый враг монархии за отсталость эту и пробелы не посмеет обвинить ни монархию, ни Государя.
Лень общества и народа, и особенно великорусского, были нашей болезнью. Мы подлинно как собака на сене лежали, сами не ели и другим не давали. И пришло время, когда эти другие решили наше добро отнять.
Историк обязан установить, что определение Государем размера богатств и сил страны в его эпоху не было преувеличенным. Запас этих богатств: земли, недр, леса и прочего, — был настолько громаден, и численность и прирост здорового народа так
Заставить работать и добывать могла бы нужда. Побудить к работе — собственность. Поднять самодеятельность и спастись от засилия бюрократизма — широкое областное самоуправление.
Этих побудителей не было; последних двух реформ упорно не допускали общество и бюрократия.
Но несмотря на все, сила страны была такова и устройство казалось столь прочно, а управление совершалось, видимо, так стройно, что причин к тревоге и энергичной самозащите своей и России у Государя быть не могло. Поэтому тем из нас одиноким, кто предвещал с 1894 года [218] гибель страны, монархии, черный передел, мировую революцию, войну и прочее, Государь имел все основания не верить. Наши предвидения почитались правительствами и обществом вздором, и Государю докладывали, что все благополучно.
218
Доклады мои 1894–1897 гг. саратовскому дворянству, оглашенные в печати. — Авт.
Государь видит и другое: несмотря на тормозы, земское хозяйство народное образование, защита народного здравия, железнодорожное строительство — шли вперед, и лишь с 1905 года задерживаются Думой. Эта последняя, путаясь в своей «вермишели», не светит и не греет, коптит тусклым фонарем путь национального и местного прогресса, по которому неторопливо двигалась царская, а позже императорская Россия.
Дав Думу, Государь не колеблется ее сохранить, веря в общество и народ, веря, что ее злоба и скандальность уступят когда-нибудь место порядочности, патриотизму и делу.
Государь не теряет никогда своей бодрости. Он не любит Думы, но не показывает этого ничем, проявляя изумительную выдержку и терпение. Надо было иметь его волю и силу духа, чтобы ни разу не проявить гнева…
Сознавая все трудности, но признав силу всей страны, он не преувеличивает опасности. Обладая огромной памятью, Государь читает, изучает все, касающееся России. В беседах со многими серьезными людьми он проявляет глубокие знания по всем вопросам, усваивая лучше всех крестьянский вопрос.
Надо поражаться выносливости и здоровью Государя. Кроме государственных дел, он принимает тысячи людей.
Часто и бестактно окружение отнимает его драгоценное царское время по множеству мелочных придворных вопросов, всяких связей, протекций и назначений. Ведомо, что Государь желает избавиться от этой «мелочи» жизни, но, не желая обидеть окружение и правящий класс, он утомляется, но вникает во всё.
Глубоко разочарование Государя в неуспехе Его личной идеи мирной конференции (Гаага). Но после этой попытки Государь еще ближе, еще крепче привязывается к своей России, становясь еще сдержаннее с Западом.
Террористические акты оставляют Государя хладнокровным. Ему ставят в вину его будто бы бессердечие. Это ложь. Государь всегда тревожен, всегда сочувствует, но он и сам всегда готов к смерти, и проявляет громадное самообладание, показывая своим спокойствием пример власти.
Государь не желает ни разу ответить террором на террор. Он не проявит до конца деспотизма власти и не назначит, как то предлагают ему в июне 1905 года («Московские Ведомости») — диктатора.
Может быть, в этом непротивлении злу историк и сочтет главную ошибку Государя? Возможно. Но то была, во всяком случае, не ошибка, а твердая воля Государя — не мстить, а ждать и терпеть.