Царь нигилистов 6
Шрифт:
Закон, который затрагивает имущественные интересы миллионов людей. И вряд ли можно изобрести такую волшебную пилюлю для лечения сей болезни, чтобы все остались довольны. Кто-то обязательно почувствует себя обобранным, кто-то обманутым, кто-то обездоленным, а кто-то и разорённым.
И я рад, Александр Иванович, что вы цените героизм государя, который на это решился, не страшась ни табакерок и офицерских шарфов ретроградов, ни орсиниевских бомб радикалов вроде вашего «Русского человека».
Я довольно близко
Крестьяне будут освобождены;Винные откупы отменены;Телесные наказания уйдут в прошлое;Появится гласное судопроизводство с судом присяжных;Будут учреждены местные органы самоуправления — земства.
По поводу же остального (отмены цензуры, свободы вероисповедания, собраний, печати и ассоциаций, парламента, конституции и социального государства) — обещать пока не могу, но буду работать в этом направлении.
Какие же претензии у «Русского человека» к государю Александру Николаевичу, которые он считает достаточными для восстания против его власти?
Никакие, кроме его собственного страха быть обманутым.
Это даже хуже, чем кричать «Пожар!» в переполненном театре. Это пытаться поджечь занавес из-за того, что актёры на афише недостаточно блестящие и декорации так себе, а потому нечего ждать от пьесы.
Но даже, если постановка разочарует «Русского человека», это точно хуже пожара?
Он понимает, что взявшийся за топор народ не будет смотреть, чьё имение поджигает: ненавистного аристократа или просто человека с образованием, который имел неосторожность к этому топору призвать?
Или автор надеяться каким-то чудом не оказаться среди тех детей революции, которых она имеет обыкновение пожирать в массовых количествах?
Он сетует на шпицрутены для погромщиков царских кабаков.
Трудно не согласиться. Но шпицрутены доживают свой век.
А расстрелов на основании только принадлежности к дворянству, священству, профессуре или просто мало-мальски обеспеченным гражданам он не хочет? Без всякого суда. На основании одного «революционного правосознания». По несколько десятков человек в день. На глазах у помертвевших жён.
Обречённых выводят на двор, комендант из рабочих, матросов или мастеровых, с папироской в зубах и циничной ухмылкой, считает — и гремят выстрелы.
Похоронят убитых не на кладбище. Зачем эти сантименты атеистам и материалистам?
Бросят в шахту, сожгут, утопят в реке, оставят гнить в степи или скормят зверям зоосада.
Представьте себе столицу в руках многотысячной банды полуграмотного гарнизона, возглавляемой кучкой мошенников.
Представьте себе газеты, которые вышли, было, но на выходе у газетчиков отобраны и на улице сожжены.
Не один несчастный «Парус» — все! Правые, левые, центристские, любые! Остались только те, что славят новых тиранов, сменивших
Журналисты и сотрудники остальных — в Петропавловской крепости!
В городе грабежи и погромы. Рушат и ломают, разоряют кладовые, тащат всё. Что не могут унести, уничтожают: бьют дорогой фарфор, режут ковры, штыками протыкают бесценные полотна наших художников, жгут иконы, мочатся в причастные чаши в церквах и убивают священников за молебны о прекращении бойни.
На улицах толпы и стрельба, военные училища расстреляны или горят. Кто не расстрелян — арестован.
Ложь зовут правдой, правду — ложью, рабство — свободой, а свободу — рабством. И миром величают войну.
Чернь обманута и способна на всё. И даже больше, чем на всё.
Служащие не служат, министерства не работают, банки закрыты и телеграф молчит. Даже актеры не играют. Только на рынках, из-под полы, ещё продают мясо из трупов расстрелянных.
Из тяжёлых орудий стреляют прямо по улицам. И никто не собирает ни раненых, ни погибших. Только пьяная толпа бушует, громит винные погреба и врывается в квартиры. Много убитых: женщины, дети, старики.
Трупы сбрасывают с мостов Мойки и Невы.
Столицы взяты революционными, варварскими войсками. Бежать некуда. Родины нет.
Аресты и обыски. Обыски и аресты. Если кто-то не вернулся домой — значит, его арестовали.
Границы плотно заперты. Ни свободы слова, ни собраний, ни передвижения — вообще никаких свобод.
Холера, дизентерия, тиф.
И голод. Хлеб по карточкам. Выдают по нормам, меньшим, чем сейчас в тюрьме.
Ассирийское рабство. Для тяжких ненужных работ сгоняют людей полураздетых и шатающихся от голода, в снег, в дождь, в холод, в тьму.
Физическое убиение духа, всякой личности, всего, что отличает человека от животного.
Уничтожение науки, искусства, техники, всей культуры вместе с её носителями — интеллигенцией.
И Гражданская война, перманентная и безысходная.
Я не преувеличиваю. Преуменьшаю. Или «Русский человек» не знает, что такое «русский бунт»? Или Пушкина не читал?
Судя по фразе «Да, как говорит какой-то поэт, счастье было так близко, так возможно», может, и не читал. Как можно эту фразу не опознать?
Может быть автору сначала немного поучиться, прежде, чем звать к топору и претендовать на то, чтобы возгласить народный протест?
«Русский народ, угнетаемый царской властью» — пишет «Русский человек». Ой, ли! Царская власть — главная проблема любезного Отечества? Русский народ больше некому угнетать? Избавимся от царской власти и будет нам счастье?
Автор может сколько угодно не соглашаться с Аристотелем, считавшим царскую власть одной из лучших форм правления, но право бывают варианты и похуже.