Царица Армянская
Шрифт:
Таги-Усак, ошеломленный, так и остался на коленях.
* * *
Великий жрец Арванд Бихуни с ритуальными телодвижениями приблизился к
колоннам храма Мажан-Арамазда. Их было четыре, мраморных, массивных
колонны с входными вратами посредине, украшенными чеканкой с образом
Мажан-Арамазда в центре.
Паломники до того излобызали медь чеканки, что она местами
протерлась. Жрец благоговейно погладил изображения богов и, поддав плечом
створку,
Внутри было темно. Из ниши вдруг вынырнул какой-то призрак с белою
бородою по пояс и запалил факел. В конце храма, под самый верх поднималась
причудливая пирамидальная колонна, с которой свисал принесенный в дар
храму царем Уганной его заветный щит, целиком из чистого золота. У дверей,
ведущих в помещение для жертвоприношений, высились два толстенных столба.
На стенах были изображены теленок и корова. В углу стоял треножник,
напоминающий: бычьи копыта, на нем купель с водою для отпущения грехов.
Великий жрец обмакнул пальцы в воду, провел ими по лбу и по бороде,
подсыпал ладана в курильницу и опустился на приступок возле нее. Старый
жрец омыл ему ноги.
— Вода у тебя тухлая, — сердито сказал Арванд Бихуни. — Почему не
меняешь ее?..
В узкой келье на циновках сидели четверо хеттских жрецов. Среди них
был и Кама Вараш. Все обриты наголо. У Кама Вараша на шее длинная витая
цепь. Такие носят только цари да великие жрецы. Они, эти цепи, сплетены в
виде растений; считается, что ими отгоняются все болезни и напасти,
насылаемые богом Хивом.
Арванд Бихуни присел на циновку и протянул руку вперед. Хеттские
жрецы ответно потянулись к нему, их руки соединились в пожатии,
утверждающем согласие в действиях.
— Царица вновь и безоговорочно запретила приносить в жертву человека.
Голый череп Кама Вараша был весь в испарине.
— Мне это известно. Я лично беседовал с ней. Бог Шант осудит ее.
Однако, брат мой, по какому праву она запрещает то, что извечно заведено
богами, вот что я хотел бы знать?!
— По праву царицы страны.
— Даже цари — рабы и жертва бога Шанта.
— Может, и так, — согласно кивнул Арванд Бихуни. — У нас в стране
царицы уравнены в правах с царями. Да будет неиссякаема их приверженность,
их любовь к богам!
Помолчали. Подсыпали еще ладана в курильницу, покропили огонь
священной водой, отчего он стал сильнее потрескивать.
Арванду Бихуни наскучило молчание, и он поднялся, собравшись уходить.
Но тут Кама Вараш спросил:
— Однако ты так ничего и не сказал, брат мой Арванд Бихуни?
— Девушка,
здоровой и бодрой. Царица ласкова с ней, как с дочерью.
— У нас есть еще одна девушка для жертвоприношения.
Жрецы, конечно, могли и тайно приносить в жертву человека в своих
храмах, сколько им заблагорассудится. Но боги таких жертв не принимали.
Жертвоприношение человека должно совершаться публично, на глазах у
прихожан и паломников, на больших площадях. Арванд Бихуни это знал и
потому, приостановившись, твердо проговорил, глядя в лицо хеттскому жрецу:
— Досточтимый Кама Вараш, я же сказал, что царица запрещает приносить
в жертву человека! — Он поднял свой жезл и уже грозно добавил: — К тому же
не забывайте, что Нерик принадлежит армянам!
Кама Вараш вытер концом пояса пот со лба. Арванд Бихуни с
достоинством удалился. В каменной чаше потрескивал священный огонь. На
душе у Арванда Бихуни был страх, и навевал его голый череп чужого жреца.
Однако страх недолго держал Арванда Бихуни в своих оковах. Он с едва
сдерживаемой усмешкой подумал: «Смотри, лысый, как бы твои интриги не
взвили над вашими владениями красного петуха».
Закат уже был на исходе. Улицы Нерика постепенно окутывала тьма.
Позакрывались лавки.
Арванд Бихуни свернул в сторону храма Шанта, решил посетить
прорицателя Чермака. Вошел он с заднего хода, глубокого, как колодец. На
башенном зубце, покачиваясь, издавало нечто похожее на кваканье идолище в
образе бога Шанта. В руку ему было вложено кнутовище, которое временами с
треском посвистывало, порождая малоприятное ощущение.
Храмовый служитель посветил Арванду Бихуни факелом. Тень служки,
пробежав по стене, опередила позднего пришельца.
— Погаси!
Факел угас. Раб, чуть поотстав, вскоре совсем исчез. Арванд Бихуни
нащупал в стене гладкий камень, нажал на него, и тот подался вперед.
Арванд Бихуни ступил в узкий, как лаз, проход. В лицо ему пахнуло
сыростью. Держась за стены, он стал спускаться вниз по ступеням.
В круглой пещерной келье на разостланной бычьей шкуре, заложив ногу
за ногу, восседал облаченный в жреческий хитон прорицатель Чермак. Он был
совсем еще молод. Под лучом светильника синие глаза искрились блеском. На
груди у него висели нанизанные на нить костяшки. Длинный ноготь мизинца
правой руки торжественно покоился на белом хитоне. Увидав пришельца,