Царица Армянская
Шрифт:
царица просит передать, что денно и нощно молится о твоем благополучии и
удаче. А жрецом я оделся, божественный, потому что прибыл в обсерваторию
Мецамора наблюдать созвездие Ориона. Это ведь наша лучшая обсерватория.
— Что верно, то верно, — согласился престолонаследник. — Ну, следуй
за мной.
Появился перепуганный староста Мецамора. Высокий, статный, в дорогом
одеянии, хорошо вооруженный. Он был растерян, не ожидал приезда таких
гостей.
престолонаследник пожаловал. Староста опустился наземь и воздел руки к
небу, готовый произнести слова приветствия, но в этот миг Каранни рванул с
места свою колесницу и поехал прямо на него — так орел падает на добычу,
чтоб унести ее в когтях.
Никто и опомниться не успел, а царевич уже втащил старосту на
колесницу и, усадив рядом с собой, что есть силы стеганул коней.
У входа в храм стояли на страже жрецы. Каранни спрыгнул на землю и
поволок за собой старосту Мецамора.
— Все на колени! — закричал он на жрецов. — Перед вами
престолонаследник.
Жрецы вмиг распростерлись на земле.
— Только ты, — сказал Каранни, обращаясь к Артит Арару, — и Таги-Усак
войдете со мной внутрь. Всем остальным окружить храм и ждать моих
дальнейших распоряжений. Всякого, кто попытается выйти из храма, убивать
на месте!
Волоча за собой полуживого от страха старосту Мецамора, Каранни
прошел мимо всех святых идолов храма, не замечая их.
В дальнем конце храма столпились встревоженные жрецы, старший из них
вдруг взревел:
— Кто это? Что за нечестивец осмеливается осквернять храм?!
— Ты сам осквернитель и нечестивец! Собачье отродье! Немедленно
созвать сюда всех жрецов! И зажгите светильники! И свечи тоже!
Артит Арар понимал, что в Мецаморе произошло что-то страшное, ведомое
царевичу и неведомое ему.
Все жрецы, которых тут была не одна сотня, сошлись под круглым сводом
храма и стали рядами.
— Как вы встречаете своего царя? Ни в ком из вас ни капли стыда не
осталось! Такова ваша преданность царствующему дому?! — И, обернувшись к
распростертому за его спиной старосте Мецамора, Каранни крикнул: — А ну
встань, отринутый богами! И отвечайте все: есть тут у вас хеттские жрецы?
Старший жрец, сложив руки на груди и склонив голову, тихо и спокойно
проговорил:
— Нет, божественный наш государь. Хеттских жрецов в храме нет.
Каранни схватил его за ворот:
— Нет, говоришь? А если найдем? Смотри тогда! Велю всех вас до
единого сжечь!..
И он пошел
По внешности очень трудно было отличить хеттов от армян. Дернув
одного из жрецов за руку, царевич крикнул:
— А ну спой!
Жрец задрожал.
— Что петь, божественный?
— Восславь светоносную богиню Эпит-Анаит. Спой гимн в ее честь!
Жрец смело начал петь. Каранни жестом руки остановил его. Ясно,
этот — армянин.
— Следующий.
Девять жрецов правильно пели славу Эпит-Анаит, гимн, который
исполняется обычно раз в году, в праздник святого дня этой богини. Но вот
один вдруг сказал, что не знает гимна. Каранни уставился на него и словно
бы приметил в глазах жреца отражение пустынных далей чужой земли.
— Пой!!!
— Государь мой, будь милосердным! Я не знаю этого гимна! Пощади!
Каранни ударил его головой об стену.
— Ты хорошо владеешь нашим языком, подлый вор!
Схватив горящую свечу, Каранни поднес ее к бороде старосты Мецамора
и, показав на хетта, спросил:
— Ну так что? Один уже — вот он! Ты видишь его?
— Да, да... Вот он, один...
— А теперь укажи нам остальных хеттов.
Только тут Артит Арар понял, что происходит на его земле, в
подчиненном ему городе. В отчаянии он схватился за голову, которая,
казалось, вот-вот расколется надвое.
Без всякого разбирательства и дальнейших расспросов Каранни решил не
только хеттских, но и армянских жрецов предать сожжению на костре, всех до
единого, и правых, и неправых.
— Как ты относишься к моему решению, звездочет? — спросил царевич,
обернувшись к стоявшему за ним Таги-Усаку.
— Ты всегда прав, государь наш...
— Есть среди этих жрецов невиновные?
— Невиновны только звезды, божественный, — отвечал Таги-Усак. —
Может, считаешь и меня в чем-то повинным, тогда покарай. Не сегодня, так
завтра конца не миновать. И мне, и всем людям. И всему на свете. Вечного
нет ничего. Само понятие вечность есть ложь.
— Какой бог внушает тебе уверенность, что среди караемых мною нет
невиновных? Ответь, Таги-Усак.
— Мне все внушает только моя владычица царица, божественная
Мари-Луйс! Все, что движется и неподвижно, в небесах мертво, а потому
лишено силы внушать и вдохновлять! И эта мертвенность, это безмолвие
необоримы, вечны!
— А Земля? Что ты скажешь о Земле?
— Тебе понятно мое толкование, владеющий несметным войском государь