Царица Армянская
Шрифт:
рабыню.
Ерес Эпит предстала перед царицей без признаков былой робости, очень
величавая. Но непривычная одежда явно стесняла ее. И в синих сияющих очах
хеттки светилась такая радость и наивная гордость, что Каранни,
умилившись, весело сказал:
— Дитя мое, мать создала тебя орлицей, только крыльями забыла
наделить.
Ерес Эпит смущенно опустила голову. Царевич сорвал со своей груди
нить с нанизанными на нее кабаньими клыками
в ответ сняла с себя пояс и протянула ему:
— Я в твоей власти, божественный!..
— Оставь себе пояс, дочь моя, — мягко отвел ее руки
престолонаследник. — Только твой супруг ему хозяин.
И, обернувшись к Арбок Перчу, он, улыбаясь, сказал:
— Отважный мой воин Арбок Перч, не считай, что тебе удается сохранять
в тайне свои мысли и в особенности деяния. И помни, жалок и ничтожен тот,
кто побуждает ко злу и непокорности подневольного. Итак, говори!..
— Я скажу, божественный. Все вновь созданное не тождественно
создавшему. Оно иное. Люди от природы не злы, государь мой. Но именно они
порождают зло, творят его. Потому что всему, что сделается или не
сделается, — причиной опять же люди.
Каранни снисходительно проговорил:
— Эти твои речи полезны, может, только ветрам. А ты лучше внемли мне.
Пока не поздно, сойди с ложного пути. Я назначаю тебя властителем Нерика.
Арбок Перч не испытал никакой радости от даруемой ему высочайшей
милости. И чуть было не высказал этого. Но вовремя спохватился, вспомнил
лежащего на снегу жреца, и не захотелось ему умирать раньше времени.
— Готов служить тебе, божественный! — промолвил он.
Каранни угостил его отменным вином, свежим пивом и разной снедью.
— В Нерике должен остаться только один храм Мажана-Арамазда, как того
желает моя супруга царица Мари-Луйс.
— Воля твоя священна, божественный, — сказал в ответ Арбок Перч. —
Таково и мое желание, и множества других людей.
Арбок Перча с женою проводили в Нерик, оделив щедрыми дарами.
А спустя три дня Каш Бихуни сообщил престолонаследнику, что Арбок
Перч отказался от чести властвовать в Нерике и отбыл с женою в сторону
горы Спер. Каранни огорчился. А Мари-Луйс между тем была довольна своим
прежним рабом и воином.
— Приручение дикого зверя — напрасный труд, супруг мой. И знай, для
мятежника — особое удовольствие позволить себе не принять царскую милость.
Каш Бихуни посоветовал послать войско вдогонку за Арбок Перчем, но
Каранни наотрез отказался.
— Это опасно — поджигать огонь раздора
Возвращавшееся с победой армянское войско народ Страны Хайасы
встречал с ликованием. Вдоль всего пути следования горели костры, люди
выносили воинам хлеб и вино.
Миновали города Тиврик, Акн и Арфакир. И всюду Каранни требовал у
старост и военачальников дать ему с собой в помощь мастеров. Была у него
мысль построить близ Куммахи новый город в честь победы над хеттами.
Но вот наконец они в столице. Встреча и тут была ликующей.
Царевич въехал на коне. Миновав главный сводчатый въезд и
приблизившись к царскому дворцу, Каранни спешился.
Вместе с Мари-Луйс они буквально взлетели по ступеням каменной
лестницы. Наверху нянюшки уже вывели им навстречу их мальчугана. И дитя
тотчас потянулось ручками к родителям.
Опираясь на посох, вышел и царь Уганна:
— О дети мои! Боги не оставили вас! О мои дорогие, вот вы и снова
дома! Приветствую и благословляю вас!
Каранни и Мари-Луйс опустились на колени перед царем-отцом и
приложились к его иссохшей деснице.
— О милостивые боги-покровители армян, хвала и слава вам!
— Аминь!..
Куммаха ликовала. Шел тысяча триста тридцатый год*. В стране Хайасе
стояла снежная зима.
_______________
* До нашей эры.
СКАЗАНИЕ ТРЕТЬЕ
Царь Каранни... ты хотел воевать
со мной, и ты пришел, напал на
Данкуву и опустошил...
(Из летописи царя хеттов
Мурсилиса Второго,
1331 г. до н. э.)
— Божественный, отец зовет!
Каранни проводил учения. Рывком повернув коня к верховному
военачальнику, он испуганно спросил:
— Что, плох?
— В агонии уже...
Пустив своего буланого вскачь, царевич вихрем понесся к дворцу, что
высился на взгорье в самом центре города. «Отец умирает!» — с болью
подумал Каранни, и душу его обуял ужас от отчетливого сознания, что он
остается совсем один.
Стояла весна тысяча триста двадцать девятого года*. Текущий вдоль
города Евфрат бушевал половодьем, затопляя все окрест — и малинник, и даже
кипарисы чуть не до полствола.
_______________
* До нашей эры.
Столица Хайасы раскинулась на каменистом горном плато, неподалеку от
глубокой пещеры, разинутый зев которой осеняла раскидистая крона могучего
старого кедра с орлиными гнездами на ветвях.
Жрецы утверждают, что именно в этих местах, за три десятка поколений