Царица Армянская
Шрифт:
Прибывают на жительство целыми кланами, иные по пятьдесят — шестьдесят
человек.
— Вот только ты, Таги-Усак, да брат мой Каш Бихуни никак не
обзаведетесь семьями.
— У меня теперь вся надежда на бога зла Угура, — хмыкнув, пошутил
верховный военачальник. — Недалек час — явится и приберет меня...
— Выходит, надо его уничтожить, и мы это сделаем! — сказал царевич.
— И Шанта тоже! — воодушевился Таги-Усак. — И еще!.. Кому он нужен,
этот
и по какому случаю следует поминать...
Новые поселенцы большой толпой окружили Каранни. Престолонаследник
был приветлив с ними.
— Я рад всем вам, новоприбывшим, благословляю вас и освобождаю от
податей.
Толпа возликовала:
— Слава царю нашему Каранни!..
— Слава царице нашей Мари-Луйс!..
— Слава, слава!..
Каш Бихуни обратил особое внимание на то, что царь освободил
новоприбывших от податей. «А ты хитроумен, царь наш! — подумалось ему. —
Хочешь, чтоб побольше народу сошлось в твой новый город. Хочешь, чтобы
твой Ани сделался более грозной и могучей цитаделью, чем Хаттушаш у
хеттов!»
Каш Бихуни улыбнулся, довольный, извлек из кармана своего хитона
горсть любимых жареных бобов и стал потихоньку от Каранни крошить их
зубами. Дела, конечно, разворачиваются небывалые, но ему-то что с того...
* * *
В новой части столицы, в Ани, поднялся храм Мажан-Арамазда и рядом с
ним усыпальница, под сенью которой будут покоиться останки царя Уганны.
Все, что связано с распоряжениями относительно похорон, Каранни
поручил Мари-Луйс. Он уже смирился с тем, что жена стала ему чужой, но
боль еще жила в душе. И сейчас Каранни хотел лишний раз дать ей понять,
что высоко ее чтит и не собирается отстранять от своих царских дел.
Мари-Луйс объявила о дне похорон. Весть тотчас разнеслась в Куммахе и
в Ани.
И вот день этот наступил.
Еще с утра площадь у храма заполнили женщины, стремящиеся первыми
лицезреть царя Уганну. Все заходились плачем и причитаниями. Иные в
экстазе доводили себя до того, что теряли сознание. Две юные жрицы, опоив
себя дурманным снадобьем, отошли в мир иной прямо на плитах у входа в
храм. Узнав об этом, Мари-Луйс послала туда воинов из своей охраны,
приказав оповестить, что она запрещает самопожертвования.
А на площади старого города тем временем объявился облаченный в
царские одежды безумец, называющий себя воскресшим по воле богов царем
Уганной. Самозванца схватили, догола раздели, сняли с него накладные
волосы, краску, коими он подделался под
Толпа вмиг забила его камнями до смерти.
Среди людей на площади рассеялись храмовые жрецы. Они гундосили свои
заклинания, молили смерть, чтоб, унеся их царя, она впредь обходила бы
стороной всех армян.
— Царь наш Уганна был справедлив! — твердили и жрецы, и толпа. —
Предки его тысячелетия жили в горах, там, где гнездятся орлы. А мать его
понесла от вод великого Евфрата. Когда новорожденный появился на свет, его
колыбелью стала купель из камня, а вскормлен он был орлиными яйцами!..
Шестеро рабов несли к храму носилки, на которых восседал великий жрец
Арванд Бихуни. Увидев это шествие, Каш Бихуни выплюнул изо рта
недожеванные бобы.
Похоронная процессия вышла из храма Мажан-Арамазда. И впереди, и
замыкая ее, шли сотни жрецов. Все они трубили в рожки, а жрицы стенали,
плакали, что-то выкрикивали. С ними голосили и горожанки.
Овдовевшие жены царя Уганны, которых было много, шли за катафалком
простоволосые, растерзанные. За ними следовали наемные плясуньи и
плакальщицы.
Обряд погребения начался ритуальным песнопением и плясками. Затем
приближенные почившего царя мужчины обрезали свои бороды и в кровь себя
исцарапали. А великий жрец тем временем возносил молитвы и, причитая, все
поминал жизнь и деяния Уганны.
Царевы слуги подносили людям вино. Каждый отпивал один-два глотка...
В выложенной камнем усыпальнице стояла колесница.
Каранни с грустью взглянул туда. Страшно подумать: отец уходит
навсегда.
Жрецы окурили маслами и ладаном усыпальницу, затем осадили на колени
коней, впряженных в последнюю земную колесницу царя, и всадили им ножи в
голову.
Сделав все это, они сняли забальзамированное тело покойного и
опустили на колесницу в усыпальнице. Жрецы посыпали его сухим красноземом
и покропили священной водой. Царевы жены, обрезав волосы, положили их на
грудь умершего. Все оружие царя Уганны, кроме его боевого щита, уложили
вокруг колесницы. А щит и серьги царя вручили сыну Каранни на памятное
хранение.
— О государь наш! Избранник богов! — заголосил Арванд Бихуни. — О
великий царь Уганна, возвернись! Возвернись к нам!
Вдовы истошно выли, в кровь царапали руки и лица.
Но вот усыпальницу накрыли большой плитой тесаного, резного камня.
Великий жрец шепнул на ухо Мари-Луйс:
— Позволь хоть одну из вдов принести в жертву! Хоть одну,