Царская дыба (Государева дыба)
Шрифт:
Что поразило опричника – так это обилие вдоль речного берега причалов, и ладей возле них. По влажным дощатым помостам постоянно сновали мужики с объемными тюками, мешками, бочками, где разгружая, а где и загружая корабли. Подъезжая к городу по обычной дороге, подобного оживления Зализа не видел ни разу.
Он привстал, внимательно вглядываясь в отдыхающие у берега суда, задумчиво облизнул губы:
– Что-то не видно ладьи Ильи Анисимовича... Уж не продал ли старый разбойник полонянок на рынке, и не отправился ли снова бороздить холодное Варяжское море? Ну, я ему тогда устрою родные реки!
Лоймы прошли
– Ладно, Прослав, – решился опричник. – Правь к свободному причалу, там разберемся.
С веслами одноклубники управлялись куда более ловко, нежели с парусами, а потому без особого труда поставили свои лоймы борт о борт с лодкой Прослава, быстро увязавшись носами и кормами, чтобы не развернуло течением.
От городской стены к ним тут же устремился мужик в черных полотняных штанах, легкой белой сатиновой косоворотке с шитым алой лентой воротником, и с большой окладистой, иссиня-черной бородой.
– Доброго вам здоровья, гости дорогие, – с готовностью поклонился он, и указал опричнику на болтающуюся на поясе саблю. – Ты меч-то на кораблике оставь, а то кабы стража не осерчала. У нас, чай, не Европа, лихих людей опасаться не след.
– Я человек государев, Семен Зализа, слыхал? – вскинул подбородок опричник. – А ты кто таков, чтобы в саблю, Ивану Васильевичу целованную, пальцем тыкать?
– Прости Бога ради, не узнал, – поклонился мужик вдвое ниже, и трижды испуганно перекрестился, вытянул нательный крестик, поцеловал. – Крестом-Богом клянусь, не узнал. Гостей торговых каженный день по полсотни приходит, глаз совсем замутился...
– Ладно, – остановил его причитания Зализа. Опричник с полной ясностью подозревал, что пскович вообще ни разу в глаза его не видел и о существовании не подозревал, но боиться сказать прямо, что приехавший воевода в богатом вольном городе – всего лишь мелкий безызвестный боярин. – Кто таков?
– Артельный я, Кондратом Репиным кличут. То вары грузим, склады-погреба сдаем, лавку можем присоветовать с купцом честным...
– А Баженов Илья Анисимович тебе известен?
– А как же! – выпрямился во весь рост мужик, и Зализа не без обиды понял, что богатого купца уважают здесь поболее, нежели воеводу, живот свой за Русь Святую не жалевшего. – С месяц назад с мелким товаром и крупным полоном пришел, но полон продавать не стал, цену ждет. А ладью свою воском и шпабами загрузив, с кормчим в Нарву расторговываться отправил.
– Это дело, – с облегчением кивнул опричник. – Причал чей?
– Хамовной сотни купца Ерофея Ругова. Я его сей час покличу.
– Не нужно, – остановил его опричник. – Пусть он сразу к Илье Анисимовичу идет. Я Баженову доверяю, пусть вместо меня дело ведет. Где он остановился?
– Постоялый двор за часовней святой Варвары, – перекрестился артельный. – Во Пскове, недалеко от ворот, направо повернуть, шагов двести будет.
Зализа кивнул и, пройдя вдоль длинной стены по утоптанной тропинке, повернул налево, вышел к воротам и шагнул в тенистый проход. Стоявшие в воротах стрельцы окинули его презрительным взглядом: пеший, да с саблей, ако ландскнехт какой-то. На Руси, где каждый смерд по три-пять коней в сараюшке держит, коли пеший – так лучше рубище одень, да побираться ползи, а не оружием бряцай. Однако остановить – не
Он двинулся дальше по глухому каменному коридору шириной в полтора десятка шагов, и со стенами саженей в десять. Улитка сия была приготовлена для ворогов, кои первые ворота сломать могут – до вторых им придется почти двести шагов идти, избиваемыми защитниками с обеих сторон коридора и не имея никакой поддержки снаружи.
У вторых ворот оружного гостя ждал караул из двоих одетых, несмотря на жару, в ватные тегиляи стрельцов с бердышами и их воеводы в красном суконном кафтане с высоким воротником и с саблей на боку. Лицо его показалось Зализе знакомым, и опричник приложил руку к груди:
– Здравы будьте, люди служивые, и ты здрав будь, боярин.
– И тебе того же, гость дорогой... – похоже, воевода тоже узнал Семена, и то же только в лицо, а потому и приказа разоружить пришельца не давал, но и дорогу загораживал.
– Казань! – наконец-то сообразил Зализа. – У ворот на Арское поле. Вы за окопами, под рукой Шиг-Алея стояли!
– Точно, – с облегчением кивнул псковский караульный воевода. – Было такое.
Правда, общее участие в казанском походе еще не означало, что служивому человеку можно расхаживать по мирному городу с острой кривой саблей.
– Вы наместнику Турунтаю про меня не докладывайте, – решил опричник облегчить караульщику муки сомнений. – Ноне я не Семен Зализа, государем за рубежами Северной Пустоши приглядывать поставленный, а просто прохожий, что на лодке мимо проплывал. Лодку продать хочу, а коня купить. Пешим путем до Невы воротиться собираюсь.
Это объясняло все: и право на саблю вне привычной царской службы, и отсутствие лошади под служивым человеком.
– Коней ноне хороших нет, – посетовал воевода, освобождая проход, – Жмудинский купец две с половиной сотни в Литву увел. Всех, что татары из Твери на продажу пригнали.
– Купца Баженова спрошу, – пожал плечами опричник. – Илья Анисимович калач тертый, не может быть, чтобы скакуна хорошего не добыл.
– Не добудет, – улыбнулся воевода. – Цены, говорят, в Литве вдвое супротив нашего подпрыгнули. Кто же здесь от таких денег откажется?
Постоялый двор “у святой Варвары” мало отличался от прочих раскиданных по Руси других подобных дворов: высокий частокол из жердей в руку толщиной, за которым скрывался высокий бревенчатый дом в два жилья, обширная конюшня на полсотни лошадей, да скотный сарай напротив. На дворе трое молодых безусых пареньков сноровисто разделывали подвешенную за задние ноги тушу бычка, рядом сгружал с повозки сено низкорослый угрюмый смерд. Хотя мясники своей работы явно еще не закончили, но по двору уже тянулся соблазнительный запах мясной похлебки.
– Знатно устроился Илья Анисимович, – покачал головой опричник, заметив, что обычной в постоялых дворах и придорожных ямах суеты с приезжающими и отъезжающими гостями нет. – Никак, один все комнаты занял?
– Семен Прокофьевич, милый, ну наконец-то! – одетый в темно-бордовую шелковую рубаху и черные штаны купец выбежал на плечо и широко раскрыл объятия. – Бояре Батовы ужо второй день отсыпаются, а тебя все нет и нет. Ну, заждались мы тебя, гость дорогой!
– Что так заскучал, Илья Анисимович? – удивился Зализа, позволив купцу немного потискать свое усталое тело.