Царская дыба (Государева дыба)
Шрифт:
– С хозяйством мне в усадьбе разобраться нужно. Рубежи объехать, тропы лесные. Жалобы от смердов принять, с офенями и купцами заезжими поговорить. Через неделю. Нет, через две недели приеду. Коли сбежишь: в Москву, в Поместный приказ отпишу, чтобы розыск объявили. Коли останешься, со мной в стольный город поедешь. Да.
Зализа с такой силой потянул левый повод, что едва не разорвал губы чистопородного жеребца, а потом с яростью вонзил ему в бока свои пятки. И впервые пожалел, что не носит шпор.
Глава 4
Сказавши слово
По тропе послышался дробный
Сгружающий на сеновал сено мужик, щурясь против света, прислонил вилы к телеге и опустил руку на пояс, на неброско свисающую петлю кистеня.
– Все в трудах, Нислав, в работах? – конный спрыгнул на землю. – Ну, показывай.
– Семен Прокофьевич, – с облегчением кивнул мужик, отпустил кистень и снова взялся за вилы, переставив их расщепленными и широко разведенными в стороны деревянными остриями вверх, довольно улыбнулся. – Пойдем.
Они поднялись в избу, свернули в горницу. Зализа, увидев постеленный на полу персидский ковер, довольно расхохотался:
– И как, теплее?
– Ты по нему босиком пройди, Семен Прокофьевич, – посоветовал бывший милиционер. – Пяточки щекочет, и ворс... Как у газона английского.
– Газон англицкий... Где ты видел такой, Нислав?
– Не видел, – пожал плечами хозяин дома. – Но рассказывали. По “ящику”.
– По ящику? – опричник расхохотался еще громче. – Это с заливным яблочком? Ну ты, оказывается, мастер сказки сказывать. И зубы заговаривать. Но все одно не отстану. Веди.
– Матрена, – тихонько позвал мужик. – Вы там не спите? Гость у нас.
– Кто там? – бледная простоволосая женщина в одной поневе вышла из угла комнаты, держа на руках младенца.
– Неважно, кто там, важно, кто здесь, – выступил вперед Зализа. – Ну, покажи.
– Как, уже? – испуганно охнула женщина. – Пора?
– Нет, еще не пора, – опричник перекинул плащ себе на грудь, чтобы прикрыть железо, а потом решительно принял ребенка. – Через два дни только... Мальчик?
– Само собой, парень! – хвастливо заявил Нислав.
– Ну, почин хороший, – кивнул Зализа. – Воин растет.
– Пахарь, – поправила Матрена.
– Или мент, – тихо усмехнулся Нислав. Малой зашлепал губами, сморщился и тихонько заныл.
– Иди, иди к мамке, – вернул малыша Зализа.
– И вот что, Марьяна... – он снял с пояса небольшой кошель. – Не радуйтесь, это медь. Мужика я твоего послезавтра заберу, а самой тебе управиться трудно будет. Коли что понадобится, соседа попросишь, али купить пошлешь. Пойдем, Нислав.
Остановившись на улице, опричник хозяйственно распорядился:
– Ты ноне с пашней не заморачивайся. Я Алевтине накажу, коли до урожая не вернемся – пошлет косцов, хлеб уберут. Скотину заколи, закопти и в погреб. Лошадей с собой возьми, нам заводные сгодятся. Одну оставь, на всякий случай. Курей оставь, с ними хлопот мало. Поросенка одного разве... Иначе не управится с
– Мало...
– Ну, это она купит. А дрова?
– Более-менее...
– Это хорошо. Лето впереди, но мало ли?.. Да и коли к зиме не вернемся, запас имеется. В лес ей ездить никак нельзя. Неровен час... И с собой ребятенка не возьмешь, и одного не оставишь. Ладно, готовься, два дня еще у тебя есть. А третьего дня к полудню в Каушту отправляйся, там встретимся.
– Понял, Семен Прокофьевич.
– Ну, давай, папаша, – хлопнул его по плечу Зализа и вскочил на коня.
Настроение у него ныне было, как никогда – первый, почитай, ребятенок при нем на его пожалованной земле рождается. Причем мальчишка. Причем крепкий мальчишка. Да еще у хорошего мужика. Хорошая примета. Если бы в других деревеньках так же заладилось... Глядишь, и детям поместье останется уже не из средних, а из крепких, способных и лихолетье выдержать, и ополчение царю сильное выставить, и свои рубежи уберечь. Теперь за Алевтиной очередь. Пусть рожает наследника, пора уже.
С этой мыслью и въехал он в ворота усадьбы, с ней и жену обнял, а затем решительно поволок наверх, в опочивальню, опрокинул на прикрытую балдахином кровать и полез под юбки.
– Что ты делаешь, Семен? – вяло попыталась отпихнуть его жена – День на дворе, пятница. Людей постыдись!
– А что, есть кого? – он влез головой под юбку и прижал ухо к животу.
– Нет пока, но...
– Но будет, – пообещал Зализа и принялся торопливо выпутываться из доспехов – крючки, застежки, ремни.
Алевтина не удержавшись, хихикнула в рукав:
– Вот так и останешься... С задранным подолом, и нетронутая...
Опричник только зарычал, спихивая кольчужные штаны вместе с кожаными подштанниками и путаясь в излишне плотных штанинах. Женщина присела в постели, вытянула руки и скользнула ими снизу под рубаху, погладила грудь, живот.
– Какой ты горячий... Кромешник...
Зализа наконец-то выбрался из штанов, шагнул к ней, снова опрокинул и наконец-то вошел, застонав от нетерпения, пытаясь пробиться как можно глубже, словно ища в силе своих толчков возмещения слишком долгим и частым отлучкам. Но непривычное к женскому теплу тело обмануло – и взорвалось восторгом через считанные, до обидного краткие мгновения.
– Ну что, охальник? – добродушно растрепала Алевтина волосы на его голове. – Обедать-то будешь? Тебя еще офеня почаповский искал...
– Не хочу, – Зализа вытянулся рядом с женой и сквозь сарафан сжал ей грудь. – То есть, офеню не хочу, обедать немного, а больше всего... Не пойду никуда отсюда! Два дня всего осталось, и опять в дорогу. Тебя хочу. Не для того замуж брал, чтобы только вспоминать на привале. Хочу, чтобы со мной была. И чтобы сына мне родила. Поскорее.
– Так возьми с собой, на Москву-то. Чай, не в Дикое поле собрался? – она немного выждала и, не получив ответа, мягко толкнула в лоб. – Эх ты, “поскорее”, “чтобы рядом”. Ладно, порты натяни. Пойдем, потчевать тебя буду, как муженька ненаглядного. А там, глядишь, и пятница кончится.