Царская дыба (Государева дыба)

Прозоров Александр Дмитриевич

– Скажу, – кивнул бывший милиционер, не испытывая особой робости перед безусым юнцом. – Затем, чтобы убегающего врага догнать, за которым стрельцы не поспеют. Чтобы быстрым обходом врагу в спину или в бок ударить, чтобы лавой оборону слабую смести. Стрельцы, они как стена. Где поставишь, там врагу хода нет. Но чтобы гнать его, обходить, запугивать – это только конница может. Если ты обороняться собираешься, стрельцы хороши. Наступать – только конница.

Бояре одобрительно закивали, очень похоже оглаживая бороды.

– У

меня все стрельцы на конях, – чуть ли не обиженно заявил мальчишка.

– Воюют пешими, – парировал Нислав. – В плотном строю с пищалями отбиваться хорошо. А атаковать бесполезно. Черепахой себя чувствуешь.

– Верно, верно бает, – не удержались от одобрения у стены.

– Ишь, как боярам понравилось, – хмыкнул мальчишка. – Не хотят стрельцов в войско набирать.

– Как же без них? – испугался Нислав. – Это же, блин, крепость передвижная! Что конница расчистит, туда придет и встанет. И хрен их с места сковырнешь, наших-то!

– Это с ним ты на епископа ходил? – с улыбкой обратился к Зализе паренек.

– Мир, на полвека подписанный, ноне кончился, государь, – напомнил опричник. – Грех не пощипать соседа было.

– Кто в походе участвовал?

– Стрелки вместе с боярами ходили, государь, напополам... – втиснулся с ответом Толбузин и осекся, таким холодным и жестким взглядом осадил его мальчонка: “Не тебя спрашивают, молчи!”

Увидев, насколько резко изменилось лицо паренька, каким твердым и неприступным он способен быть, Нислав понял: перед ними действительно настоящий царь.

– Полтора десятка ремесленников я взял из своего поселка, с мушкетонами. И боярин Батов со мной пошел, с сыновьями. Взрослые они уже, шестеро. Засиделись в отцовской усадьбе. Одна девка пошла. Уж очень справно с лука стреляет, зимой с боярами состязалась – всех обошла. Шли, правда, пешими. Но управились. В Лифляндии народец одичал совсем, воинской справы надлежащей нет, огненным боем пользоваться не умеют, единой власти не признают... – Зализа запнулся, пытаясь вспомнить, все ли рассказал. Получалось, что все.

Мальчишка задумчиво кивнул, отошел. Потом снова оглянулся:

– А не холодно ли тебе, Семен Прокофьевич?

– Спасибо, государь, тебя увидеть, так и везде хорошо!

– Вот как? А пусть будет еще лучше, – царь подошел к опричнику, и быстрым движением смахнул шубу, перекинув ее Зализе на плечи.

– Шуба, шуба царская, – завистливо зашептали по углам. – Шуба с государева плеча.

Без шубы Иван Васильевич показался Ниславу настолько щуплым мальчишкой, что он опять не удержал язык за зубами, и спросил:

– А правда, что ты в Казани самолично испугавшихся ратников на штурм города повел?

В палатах повисла гробовая тишина. Мальчишка подступил к Ниславу в упор, посмотрел снизу вверх, рассмеялся:

– Нет, служивый, такого размера шубы у меня нет! И на

лесть я не падок, не старайся.

Вокруг облегченно захохотали, ломая шапки, кидая их об пол и приговаривая:

– Ох, хитер! Ну, хитер служивый...

– За ним числишься? – кивнул паренек в сторону Зализы. – Вот и служи. Воевода знатный, за ним шубу быстро выслужишь.

Царь развернулся и пошел к трону, а Нислав, все еще не веря, смотрел ему вслед. Умом он понимал, что такие же пареньки призываются военкоматами на срочную службу, что именно они одни выволокли на себе Русь из афганской, и из чеченской, и из многих других войн, что они будут держать на запоре таджикскую границу, они вцепятся в амурские острова, когда Союз рассорится с Китаем, и раз за разом будут отстаивать их от наскоков с другой стороны. И все равно никак не мог представить себе этого мальчишку с саблей наголо, несущегося во главе кованной конницы на татарский строй, или зовущего за собой бородатых, закованных в броню ополченцев на полыхающие улицы Казани.

– Ну, Нислав, своей смертью ты не умрешь, – тихо пообещал в самое ухо боярский сын Толбузин, отволакивая патрульного с центра зала в угол. Кто-то тут же попытался рассказать служивому, что именно при нем царь делал то или это, как он сам бежал следом за царем на пушки, но государь уже опустился на трон, и взмахнул рукой:

– Ведите.

Разговоры моментально стихли. Двери палат раскрылись, и двое монахов ввели третьего, в котором

Нислав далеко не сразу признал Костю Росина, что они привезли в Москву. Председатель клуба зарос щетиной, заметно побледнел и странно сутулился при ходьбе.

– Знакомец твой, Семен Прокофьевич, насколько я слышал?

– То ремесленник с деревни моей новой, Каушты, – выступил вперед опричник. – В писчую книгу включен, потому как стрелок знатный. В зимнем походе нарядом большим командовал, в поле... – Зализа сделал небольшую паузу, пережидая удивленный гомон, потом повторил: – Да, в поле. И огненную потеху епископским сотням тоже он устроил, стрелками прочими командуя. Оный ремесленник сотоварищи неведомо откуда приплыл, крепостицу на Березовом острове у свенов отбил. Там я его на службу твою призвал, государь, и пошел он на нее с радостью. И про крамолу, в иных землях услышанную, без понуждения мне рассказал.

– И на трех опросах с пристрастием от слов своих не отрекся, – закончил за опричника государь. – Так в чем крамола состоит, служивый человек Росин?

– Ведомо мне, – Костя расставил ноги пошире и теперь мог стоять без поддержки сопровождающих монахов. – Ведомо мне, что колдуны немецкие задумали заклятие на людей, сюда едущих, накладывать, дабы через месяц они черной немощью заболевали, и заражали все вокруг.

Бояре на скамье загудели, переглядываясь и громко постукивая посохами.