Царская дыба (Государева дыба)
Шрифт:
– Загонишь так коня, – девушка погладила скакуну лоб между глаз. – Вконец загонишь.
– Поместье мне государь жалует. Втрое большее, нежели у отца, с пятью деревнями.
– Ну, так поздравляю, Варлам, – кивнула Юля, продолжая задумчиво водить рукой по белому пятну.
– Богатеешь на глазах. Скоро в князи выбьешься.
– Поместье новое под Осколом. По ту сторону княжества Московского, на южных рубежах.
– Далеко, – кивнула Юля. – Зато юг, тепло. Тюльпаны по весне дикие цветут: вся степь, как ковром красным выстелена.
– Откель знаешь, боярыня? – удивился Варлам.
– На соревнованиях бывала... Ты хоть подпругу отпусти, хозяин!
Гость послушно выполнил указание, и конь тут же потянулся к лежащей возле крыльца копенке.
– Когда во владения вступать поедешь, Варлам?
– Летом надобно, – пожал плечами тот. – К зиме дом поставить, сена запасти, дров. Может, скотиной обзавестись, двор обнести. Осенью урожай снимать станут, амбар загрузить. Первый год в любом разе тяжело, а там посмотрим.
– Да, на пустом месте тяжело, – согласилась Юля.
– Мы с братьями мыслим, неделю на сборы взять, да и отправляться. Государь нам всем, младшим пятерым, поместья бок о бок отписал.
– Через неделю, значит, – задумчиво кивнула девушка.
– Через неделю, – повторил гость. – Ты откуп-то мне придумала, боярыня?
– Да нет еще, – пожала плечами Юля. – Ничего в голову не приходит.
– Что же делать? Уезжаю я...
– Не знаю. Не с тобой же ехать?
– А ты замуж за меня выходи! – встрепенулся Варлам. – Люба ты мне, боярыня. Всегда люба была. Верным мужем стану, выходи.
– Десять детей рожать? – усмехнулась, припоминая давние слова, Юля.
– А как же без детей, боярыня? – не стал отпираться Варлам. – Без них семьи нет.
– Десять детей... – задумчиво покачало головой Юля, прошла вдоль коня, погладив его по шее, положила руку на седло, резко повернулась к гостю, оказавшись с ним глаза в глаза. – Да только если уедешь ты, кто же желания мои исполнять станет?
– Так пойдешь за меня, боярыня? – лицо девушки обожгло жарким дыханием.
– Пойду, – она зажмурилась, и потянулась навстречу его губам...
Потом открыла глаза – Варлам уже успел затянуть подпругу и заскочить в седло, да так вдарил пятками под ребра коню, что выбил воздух из его легких, заставив скакнуть с места вперед метров на семь.
– Ты чего, глухой? – растерянно пробормотала Юля. – Согласная... Согласна! Варлам!!!
Но шапка боярина уже мелькала далеко у леса, перед поворотом на ведущую к Оредежу тропу.
– Варлам! Стой! Идиот, козел, мудак безмозглый, скотина, тварь подколодная! – она со злостью пнула лежащие возле крыльца жерди, схватила нож и метнула в стену – тот вошел рядом с дверью едва не на половину лезвия и мелко задрожал. Юля еще раз пнула жердины, потом рванулась в дом и вскоре выскочила оттуда в своих старых, потертых джинсах и джинсовой куртке поверх чистой поневы. В руках она сжимала лук, из-за спины торчало оперение десятка стрел.
Девушка стремительно пересекла
– Ты чего с цепи сорвалась? – рявкнул тот, пытаясь удержать закачавшуюся кипу.
– Заткнись, застрелю!
– Э-эй, – Миша решительно скинул шкуры на землю, нагнал девушку, схватил ее за плечо. – Юля, что случилось?
– Отвяжись! На охоту иду.
– Да нет, правда, что ты в самом деле? Скажи, может разберемся вместе?
– Отстань!
– Юлька! Перестань. Мы тут все вместе, заодно. Так что нечего дурочку позаброшенную изображать! Давай, говори, что случилось.
– Варлам, сука, – лучница неожиданно всхлипнула. – Приехал предложение делать...
– Ну так что? Отказала, а теперь жалеешь?
– Согласилась! – отчаянно рявкнула спортсменка. – А он, ублюдок, как услышал: сразу на коня, и такого стрекача задал, что чуть часовню не снес.
– Сбежал? – прыснул в кулак Архин. – Так ч-чесанул?
Юля рванула из-за спины стрелу, и Миша, подавившись хохотом вскинул перед собой руки:
– Нет, Юленька! Я хотел сказать... Мне очень жаль... Он, наверно, чего-то не понял... Все будет хорошо, все разрешится...
– Уйди, убью к лепеням абачьим! – Юля опустила лук и быстрым шагом направилась к лесу.
– Да... Не хотел бы я оказаться медведем, что окажется на ее пути, – тихонько захихикал Миша, и принялся собирать шкуры.
* * *Когда на тропинке зазвенели бубенцы и показались украшенные разноцветными лентами пары лошадей, гривы которых также красовались вплетенными в косички ленточками, то первыми сообразили о сути происходящего ливонские полонянки и ринулись вдоль дороги, обгоняя поезд из трех саней.
– Сваты! Сваты едут!
От таких воплей при деле мог оставаться только мертвый – и очень быстро почти все обитатели поселка собрались вблизи центрального двора: часовни и двух домов.
– Кого сватать-то собираются? – не понял Симоненко, развязывая фартук.
– Да уж не полонянок, наверное... – Игорь Картышев свой фартук догадался оставить в стекловарне и теперь стоял в одних портах, обнаженный по пояс – что по летней жаре было вполне естественно. Второе исчезновение племянницы он перенес более спокойно: во всяком случае, судя по записке, она ушла добровольно. Разве только серьезнее стал, более хмурым. – А кроме них у нас только...
– Знаю! – охнул Миша, хватая его за руку. – Знаю. Юльку сватать едут. Она мне сама три часа назад проболталась, что Варлам ей предложение делал, а она согласилась. Вот за ней сватов и присылают. Убей меня кошка задом: за ней!
– Черт, подъезжают уже, – Картышев растерянно захлопал себя по голому животу. – Как встречать, обычая никто не помнит? Вот, блин... И Росин в Москве... Отца еще... Никодим где? Иеромонах наш? Ищите скорее, пусть за отца будет! Блин! Хоть переодеться надо... Он-то обычай знать должен...