Царская сабля
Шрифт:
– Безумен ты, боярин, – сообщила ему девица. – Как есть юродивый.
В горнице послышались шаги. Гостья зашевелилась. Тоже, видать, искала одежду. Но уже через миг дверь распахнулась, в опочивальню влетел холоп: взъерошенный, пыльный, в одной рубахе, но с масляным светильником в руке.
Матрена взвизгнула, дернула с постели одеяло, прикрылась:
– Ты че творишь, окаянный?!
– Звали, боярин? – выдохнул паренек.
– Это ты, что ли, ночью купчиху сюда запустил?
– Я, боярин, – с гордостью признался холоп. – Ты же сам особо
Басарга вздохнул: это было правдой. Сам же и приказал.
– Лампу оставь и ступай.
– Слушаю. – Платон тут же выполнил приказ. То, что не пришлось задерживаться возле хозяина, его явно устроило.
– Во, сам видишь, – ткнула пальцем в дверь Матрена. – То пускай, то не пускай. Сам не знаешь, чего хочешь! Как есть придурошный…
– Я приказал тебя пустить, потому что хотел заплатить за книгу, – ответил Басарга, открыл сундук рядом со столом, достал приготовленный мешочек с серебром, бросил девице на постель, на колени. – Вот, забирай. И уходи.
– Ночь на дворе, боярин! Темень кругом! Куда ты меня гонишь? А если люди на улице дурные встретятся? Али дозор пьяный? Обесчестят, ограбят, бросят зарезанную в канаве. Это тебе по нраву выйдет?
– Восемь светелок в доме наверху. Выбирай свободную да ночуй без опаски.
– Ну уж нет, мерин бесплодный! – раздраженно фыркнула торговка, отбросила одеяло и стала одеваться. – Уж лучше в канаве, нежели в этом логове кастратном оставаться! По виду княжичем казался, на деле – гусь напыщенный! Знать тебя больше не желаю! Плевать на следы твои стану, имя из памяти вымараю и ворота дегтем замажу… И не ходи за мной, и близко не приближайся!
– Как же не ходи, – скривился Басарга и тоже натянул порты, наклонился за сапогами. – А ворота за тобой запереть?
– Слугой обойдусь!
– Ну уж нет! Тришка глуповат, заморочишь. Хочу лично убедиться.
Дождавшись, пока гостья полностью оденется, боярин спустился вместе с ней во двор, направился к воротам… и едва не поперхнулся от представшей его глазам наглости: через тын неторопливо перебирался какой-то мужик, уже повернувшись к нему спиной с внутренней стороны и нащупывая ногой опору.
Как назло, опоясаться саблей ради проводов книжницы Басарге и в голову не пришло. Однако он тут же, поставив лампу на землю, ухватил у сарая длиннющий дрын и что есть маху огрел татя промеж лопаток. Тот крякнул и полетел вниз, шумно шлепнувшись между поленницей и бочкой для воды.
Леонтьев удивленно почесал в затылке: добротный кафтан, сабля на поясе, шапка каракулевая колпаком. На ночного воришку незваный гость явно не походил. Басарга оглянулся на девушку, собираясь спросить, уж не ее ли это сообщник, как с той стороны громким шепотом спросили:
– Фрол, ты как?! – и послышалось шебуршение.
Над забором появилась новая голова. Басарга быстро толкнул дрын вперед и впечатал его гостю точно в лоб. Голова исчезла, через мгновение послышался шлепок.
– Ладно,
– Связать надо бы, – наклонился над первым татем Басарга. – Да воеводе поутру для спроса отвезти. Вот уж не думал, что в Москве воры такие наглые и богатые!
– Бывает, что в дом проберутся, хозяев свяжут, да по нескольку дней живут, – мрачно ответила купчиха. – Пока соседи неладное не заподозрят. Пьют, веселятся. Баб насилуют, мужиков пытают, схроны с серебром выискивая.
Тем временем шорохи за тыном не прекратились. Настороженно прислушиваясь, Басарга отставил неудобную, длинную и неуклюжую дубину, вытянул у татя из ножен более привычную для себя саблю. И тут через забор вдруг полезли люди – сразу трое, в разных местах, с обнаженными клинками, опираясь ногами между кольями и спрыгивая вниз, несмотря на высоту.
– Х-ха! – Боярин без колебаний кинулся навстречу, перехватив одного прямо в воздухе, сбивая в сторону клинок и обратным движением разрубая поперек лицо. Метнулся к другому, сбивая его саблю вниз и тут же оголовьем своего оружия разбивая ему подбородок, скрестил клинок с третьим. Краем глаза он заметил, что через тын лезет кто-то еще. И вдруг Матрена, пятясь в глубину двора, завизжала от ужаса. Да так завизжала, что у боярина заложило уши.
Сталь ударилась в сталь, высекая алые искры, его противник ловко поднырнул, попытался достать прямым в живот, промахнулся, скользнул в сторону… Тут второй из нападавших, видимо оглушенный, не к месту грохнулся вперед и накрыл собой масляный светильник.
Девица осеклась. В наступившей темной тишине Басарга наугад несколько раз полосанул саблей воздух, сдвинулся, еще раз рубанул направо и налево. Что-то прошелестело, кто-то вскрикнул, он ощутил сильнейший удар в плечо – будто копытом долбанули, – опять рубанул наугад.
– Че случилось, боярин? – сонно поинтересовался Платошка, открывая дверь во двор.
Свеча в его руках на миг разорвала темноту, высветив пятерку чужаков, трое из которых стояли с саблями, а еще двое открывали ворота, а также Матрену с дрыном и Басаргу, стоящего с оружием на изготовку, но лицом к пустой бочке из-под капусты.
– Вот он! – кинулись к боярину тати, однако Басарга быстро успел уколоть одного, купчиха опустила дрын на голову другого… И тут же опять настала темнота: Тришка-Платошка захлопнул дверь и заорал что-то внутри.
Боярин попытался наугад заколоть третьего нападавшего разбойника, но промахнулся, да еще и получил дрыном по руке. Отскочил – дрын ударил по заднице.
– Ты за кого дерешься, зар-раза?!! – не выдержав, завопил он.
– Ты, что ли, княжич? – недоуменно ответил ему женский голос.
И опять вокруг внезапно стало ярко, как днем: тать, накрывший собой лампу, зашевелился, завыл, резко приподнялся, откинулся на спину. Масло из раздавленного светильника, пропитавшее его кафтан, моментально полыхнуло, залив человека огнем, а двор – светом.