Царская сабля
Шрифт:
– Попрошу без намеков, – погрозил ему пальцем Олег Викторович. – Вас много, а я один. И тем не менее за три года никого из ревизоров не потерял. Иди своим делом занимайся. Со своей работой без сопливых разберусь.
Так что домой Женя Леонтьев вечером приехал на автобусе. Поглядывая по сторонам, он вместе с попутчиками прошел от остановки вокруг дома во двор, после чего люди разошлись в стороны, и поблизости оказался только бомжеватого вида небритый мужик, держащий в руках туго скрученную газету.
– Че завернуто? – скорее пошутил, проходя мимо, аудитор.
– Дык арматура, – улыбнулся бомж
Женя поднырнул, выбросил руку вперед, намереваясь зафиксировать «прямой в челюсть» – однако мужик тоже оказался шустрым: от удара отклонился, провел в ответ несильный удар в живот, почти сразу, с поворотом корпуса, рубанул газетой Леонтьеву по ребрам. От страшной боли тот потерял дыхание, стал падать на спину. Бомж кинулся ближе – и, схлопотав от него ногой по «хозяйству», сложился от боли. Женя отступил, восстанавливая равновесие, тут же кинулся вперед, вкладывая всю оставшуюся силу в футбольный замах, направленный согнувшемуся мужику ботинком в лицо, и…
Тот в последнюю секунду отклонился, удар ушел в воздух, да так высоко, что Женя потерял равновесие, да еще и поскользнулся.
– Н-на!!! – Бомж своего шанса не упустил, и газета четко впечаталась аудитору в лоб.
Голова Леонтьева словно взорвалась изнутри, и в нее пришла нежная бархатистая темнота…
Боярин Булданин слов на ветер не бросал – и на четвертый день после переезда Басарги принес-таки в новый дом огромную чашу вместимостью не меньше двух ведер – новенькую, сверкающую полировкой на боках, с двумя большущими ручками в виде львиных лап, такими же когтистыми ножками и чеканкой по краю, изображающей мощные крепостные стены. Видимо, этот рисунок должен был означать Казань, сведшую воедино четырех бояр, – вот только Казань была бревенчатой и многобашенной, а стена на братчине – кирпичной, всего с четырьмя воротами, и никаких признаков войны не несла. Но все равно чаша была красивой.
– Так мы провозглашаем братчину [39] али нет, подьячий?! – решительно потребовал он ответа. – Сколько тянуть можно?
– Да, конечно, провозглашаем, разве я когда отказывался? – залюбовался красотой огромной чаши Басарга.
– Ты сказал, боярин, – ткнул в него пальцем худосочный Илья.
– Сказал.
– А коли так, то завтра жди! – угрожающе посулил Булданин и тут же ушел.
Его зловещее предупреждение стало сбываться, когда новым днем ближе к полудню во двор закатился возок с двумя бочонками пива и меда и одним – квашеной капусты. Басарга почуял неладное и немедленно отправил Платошку на торг за освежеванным бараном или кабанчиком – размеры кухонного очага запросто позволяли зажарить тушу целиком.
39
На Руси боярские братчины (не сосуды, а дружеские союзы) были юридически признаваемыми организациями с рядом привилегий. Что-то вроде английских закрытых аристократических клубов.
Вскоре приехал еще возок – с травяными матрацами, перьевыми подушками и всяким постельным тряпьем. В этот раз угрюмый бородатый мужик сказал, что прислал все сие боярин Зорин, – и принялся выгружать, таская
– Куда сгружать, боярин? – скинул шапку пожилой смерд.
– В погреб, – вздохнул Басарга. – Пойдем, покажу.
Сами бояре – в нарядных зипунах, ярких сапогах и меховых шапках – явились под вечер. Их сопровождали такие же разодетые холопы, но на слуг боярин Леонтьев особого внимания не обратил. Он по очереди обнял каждого из друзей:
– Заждался уже. Опасался, передумали… – Он отступил, пропуская гостей в дом. Там, в обширной трапезной, наполовину переделанной из кухни, уже стоял накрытый стол, сверкала на столе новенькая желтобокая братчина.
– Кто сумневается, сбежать еще не поздно! – довольно рассмеялся Булданин. – Ибо еще миг, и двери заколотим. Семен, запирай!
Его холоп, не в пример хозяину плечистый и высокий, послушно захлопнул створки, накинул на крюки засов.
– Что же, братья, – подойдя к чаше, задумчиво произнес боярин Заболоцкий. – Сама судьба повязала нас пролитой вместе кровью. Сама судьба свела в башне Арской и показала, кто из нас чего стоит. Я буду горд, если обрету таких побратимов. Мартын, наливайте!
Холопы, выбив донышко одного из бочонков, стали черпать ковшами пиво, переливая его в братчину, а когда уровень жидкости снизился где-то на треть, подняли его и перелили содержимое через край, наполнив чашу до краев.
– Все, ступайте! – прогнал их Софоний Зорин и положил ладонь на одну из рукоятей чаши: – Общая кровь, общий долг, общая жизнь. В единстве сила русская, и пусть потомки наши пронесут наше братство в века далекие и незнаемые до самого Страшного суда.
– И я рад, други, что вас встретил, – согласился Басарга. – И в башне Арской, и в Москве стольной. Всегда видеть рад и детям уважать накажу.
– Че, первым на глоток никто так и не решится? – стрельнул глазами по сторонам Булданин. – Ну, тогда я сам. За братство наше с сего мига и до смерти!
Он крепко взялся за широко расставленные рукояти, поднатужился – однако поднять двухведерную емкость не смог и просто сделал через край несколько больших глотков. Отступил, отер губы:
– Ну, кто еще отважится?
– За братство наше. С сего мига и до самой смерти! – Басарга тоже взялся за ручки, но поднять братчину даже не попытался, выпил чуть кисловатого пива так.
– За братство! – Тимофей Заболоцкий сделал несколько больших глотков.
– За братство! – последним сделал сакральные глотки боярин Зорин. – Вместе навсегда.
– Братья? – развел руки Илья.
– Братья, – согласился Тимофей.
– Братья!
– Братья!
Бояре сошлись, положив руки на плечи друг друга и столкнувшись в центре головами.
– Надо бы завтра в Разрядном приказе братчину нашу записать, – припомнил боярин Зорин. – Дабы споры по своему уложению решали.
– Экий ты деловой, Сафон, – рассмеялся Булданин. – Может, просто выпьем? Глянь, какой стол боярин Леонтьев собрал, от самых ворот слюнки капали!
– Выпить надо обязательно, – суровым тоном сосчитавшего оброк начетника ответил Зорин. – Пока братчина не опустела, побратимство не считается!