Царство. 1951 – 1954
Шрифт:
Сталин ему помогал, верил сладкоголосому, улыбчивому другу, но с каждым годом ученик становился строптивей, хотя по-прежнему лебезил, называл Сталина «хозяин», «учитель». Сталин опасался, что Япония внезапно нападет на Россию, а как тогда защищаться? Дальний Восток лежал точно на ладони, никем не прикрытый, не защищенный. Москва делала все, чтобы Чан Кайши и Мао связали по рукам и ногам кровожадную Японию. Хитрый Сталин поставил сразу на двоих — на Чан Кайши и на Мао Цзэдуна. Вождь всех времен заигрывал и с тем, и с другим, но симпатии его, бесспорно, были на стороне коммуниста. Прилежный ученик Сталина через трупы, через слезы, через боль, через голод шагал к цели.
«Мао
В купе постучали.
— Заходите!
В салон вошел министр путей сообщения Бещев.
— Вот что, Борис Павлович, — сказал Первый Секретарь, — Весь персонал в этом поезде поменяй.
12 ноября, пятница
Ноябрь. Последний месяц увяданья, еще не зима, но и следов лирической золотой осени не осталось. Скукоженные высохшие листья, голые деревья, однообразная серость, лишь красные ягоды рябины на фоне первого снега неимоверной яркостью бросаются в глаза. Настоящего снегопада, который бы обрушился, завалил, закутал, пока не случилось, сковывающий промозглый холод повсюду. Запах бензина от проезжающей машины резок, особенно здесь, на природе. Вдалеке сердито каркают серые вороны.
Перегоняя жену, Никита Сергеевич вбежал на крыльцо и дернул на себя дверь. В прихожей его встретила горничная, она и приняла пальто. Рядом стоял хозяин дома — первый заместитель председателя Совета министров, министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов.
— Входи, Никита Сергеевич! Здравствуй, Нина Петровна!
Никита Сергеевич широко улыбался. Он никогда не был у Молотова. Молотовский дом оказался значительно больше сталинского. Просторная прихожая, устланная кирпичного цвета ковром, точно как на «ближней», была отделана деревянными панелями. В углу стояло чучело косолапого медведя. Медведь рычал, поднимая вверх когтистые лапы. Нина Петровна поморщилась — страшный! Мимо оскалившегося, вставшего в рост зверя, Молотов провел гостей в столовую, светлую залу с длинным столом человек на сорок, где сидела его жена. Полина Семеновна и Нина Петровна расцеловались. Два шикарных ореховых буфета с дорогой посудой стояли друг против друга на противоположных концах комнаты, рядом низкий диван с креслами, обращенный к окнам, и новомодная радиола; в дальнем углу — чересчур вытянутые напольные часы с тремя гирями, а по углам — пузатые китайские вазы в рост человека.
Лирических картин не было, вместо картин на стенах висели гигантские портреты: Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина — основоположников марксизма-ленинизма. Высокие двухметровые портреты в тяжелых дубовых рамах подсвечивали бронзовые светильники. Молотов называл людей, изображенных на портретах, «отцы». Во всех делах Вячеслав Михайлович был первым соучастником Сталина и так же, как Сталин, стремился заменить веру в Господа Бога на слепую всепоглощающую веру в партию, в бессмертие коммунистического учения, которое, по его мнению, было гораздо важнее и очевиднее православной молитвы, справедливей и понятней для простых людей. Ведь партия давала человеку кров над головой, еду, работу, вселяла надежду в счастливый завтрашний день, отмечала высокими наградами, направляла и воспитывала, и в том, что Бога нет, сам Молотов ни на минуту не сомневался.
— Чайку с дороги? — предложил Вячеслав Михайлович.
К чаю подали замечательный торт «наполеон» и вазочку с пирожными, сделанными в форме лесных орешков, наполненных сгущенным молоком.
Гости и хозяева чинно сидели за столом. Женщины завели свой разговор, а потом Полина Семеновна увела Нину Петровну
— Пришло время, Вячеслав Михайлович, очередной Съезд проводить, — размешивая в чашке сахар, проговорил Никита Сергеевич.
— Пожалуй, — отозвался Молотов.
— Подвести итоги, утвердить состав Президиума. Первый послесталинский съезд — шаг ответственный, — на слове «послесталинский» Хрущев умышленно сделал ударение.
— Будем проводить, я не возражаю.
— До съезда стоило бы с товарищем Маленковым решить. Что вы скажете?
— Поменять предлагаешь? — сощурился Вячеслав Михайлович.
— Поменять.
— Не торопишься?
Никита Сергеевич подался вперед:
— Егор не свое место занял, поторопились тогда.
— Здесь не соглашусь, — ответил министр иностранных дел. — Маленков професанал, а професаналами не разбрасываются, тем более что слишком долго Егор в Кремле просидел. Собственно, ничего крамольного на посту премьера он не совершил.
Вячеслав Михайлович буравил своими маленькими глазками Хрущева.
— Я не говорю, что он взялся с бухты-барахты, я говорю про его председательство, что мелковат он для такого поста. Задвигать Маленкова неправильно, пусть в Президиуме остается, но не на месте председателя Совета министров! — доказывал Никита Сергеевич.
— А кого председателем, тебя? — мрачно спросил Молотов.
— Почему меня? Я не о себе. Тут дело государственное, а не так, что племянник Ленина страной руководит!
— Да, занесло Максимыча!
— Это только начало. Не снимем с поста, потом будем локти кусать!
— Кого предлагаешь?
— Булганина предлагаю, он человек с понятиями, к товарищам внимательный. Из стороны в сторону шарахаться не станет, не фанфарон, обстоятельный тоже.
— Насчет обстоятельного я бы не торопился. Это мы с тобой обстоятельные, — заулыбался заместитель председателя правительства. — Да и грамотности у него меньше, чем у Егора, такого професализма нет.
Молотов некоторые слова произносил неправильно, как говорили на его родине в Вятке, не вЫборы, а выборА, не молодЁжь, а мОлодежь. А некоторые делал неправильными в угоду Сталину. Однажды он услышал, как Сталин, выступая на одном из заседаний, произнес не «Наркомзем», а «Наркомзём», и Молотов тут же стал говорить «Наркомзём».
— Такого профессионализма, безусловно, нет, но после Сталина у нас коллегиальное управление, а значит, вместе справимся! — высказался Хрущев. — Я убежден, что Булганин подножку не поставит, а Маленков со своими заскоками может. Булганин не Маленков, — твердо заявил Никита Сергеевич. — А Егору какое-нибудь ответственное дело подберем.
— Подумаем, подумаем, — уклончиво отвечал Молотов.
— Чего же думать?! Сами знаете, что Маленков человек случайный!
— Ничего случайного в жизни нет! — глубокомысленно отозвался министр, — Маленков по сте-че-ни-ю об-сто-я-тельств председателем Совета министров стал, здесь соглашусь.
Хрущев барабанил пальцами по столу.
— С этим делом, Вячеслав Михайлович, тянуть невозможно, некуда тянуть! С каждым днем Егора уносит, ведь до чего договорился, Германию хотел отдать! А дальше что? — наседал Хрущев. — Не удержим в узде! И ведь с Берией первый друг был, не забыли?
Упоминание о Берии сделало свое дело. Молотов блеснул глазами и нахмурился:
— Твоя правда!
Несчастная Полина Семеновна, которую по счастливой случайности не уничтожили в лагерях, из обаятельной светской дамы превратилась в запуганного, забитого зверька. А МГБ, как не крути, связывали с Берией.